«Дон-то он дон, но Кихана или Кесада»

Фото сайта puppet.ru

В столичном Театре кукол им. С.В. Образцова состоялся финальный показ спектакля «Дон Кихот». Поставленный в 2016 г., уже 26 ноября сего года он окончил свою жизнь на этой знаменитой сцене — таково решение руководства театра. Объяснить его трудно, ведь зал был полон, билетов было не достать задолго до даты показа. Зрители видели, как куклы буквально жили на сцене, видели стопроцентное попадание в образы великого Сервантеса. Эмоциональные волны от сцены к залу и обратно буквально ощущались. Жаль, что это кончается…

«Жили-были» – так чаще всего начинаются русские сказки. То есть утверждается, что жили и что были. Да еще возьмутся уточнять время («в стародавние времена», «при царе Горохе») и место действия («в Тридесятом государстве»). Это, очевидно, чтобы рассказчику поверили.

А вот в арабских сказках не так – в них наоборот, сказитель как бы отстраняется от истории, начиная «Рассказывают, что…» (йухка анна…). Да и античные истории начинались так же – «Говорят, рассказывают, будто…» и так далее.

Ну а Испания была местом встречи арабской и европейской культур, частью средиземноморской ойкумены. Так что вполне естественно, что поэт и писатель Мигель де Сервантес Сааведра должен был – само собой – изобрести способ отмежеваться от своего импульсивного героя, как это делали в том числе арабы, в плену у которых он провел долгие годы. Его Дон Кихот Ламанчский, затейник-идальго, вызывает разные чувства, и порой противоречивые, но не может оставить читателя равнодушным. Автор, видимо, ожидал, что в пылу событий романа читатель, чего доброго, захочет отождествить автора с его порождением. И Сервантес еще вначале, подробно описывая невероятное перерождение своего героя, вдруг дает понять, что он лишь слышал о нем от неких «авторов этой правдивой истории». Что те, мол, считали, что его звали Кихада, а не Кесада, «как утверждают некоторые другие». Третья же версия имени, передаваемая автором – Кихана. Я совсем не знал его, – как бы говорит нам автор, – и между нами не было никакой дружбы, я не в ответе ни за его слова, ни за поступки, я лишь передаю то, что слышал от других: «Достаточно того, что в нашем изложении мы ни на волос не уклонимся от правды». Автор будто бы опасается обнаружить черты героя в себе самом и, кажется, предостерегает об этом других.

Тем не менее после выхода в свет великого романа судьба Дон Кихота состоит из сплошных присвоений. Романтики его присвоили себе в силу сходства мотивов поступков и самоощущения; гуманисты – как лиричного, но вместе с тем воинственного филантропа, который был счастлив разглядеть человеческие лица сквозь личины; народники его присвоили себе как пока еще неуклюжего, но все же провозвестника истин освобождения в среде народных масс. Талантливое произведение многозначно. Полисемия, как скажут филологи. Вот и детям в нем есть что считать своим. Дети, ведь – те же взрослые, только они пока не выросли. И среди них точно так же есть свои лирики и скептики, идеалисты и прагматики, альтруисты и индивидуалисты. Вот почему дети считают Дон Кихота и своим, детским персонажем.

В этом плане постановка «Дон Кихота» в Театре кукол им. С.В. Образцова попала в точку. Не то, чтобы это чисто детский спектакль, вовсе нет. Но он не перегружен смыслами, экзистенциальными парадоксами или этическими метаниями. Он чистый и лиричный, одновременно веселый и грустный, он находится в живой струе нашей традиции. Главное, зритель сопереживает, он участвует. Перед нами настоящее действо.

Очень продуманная сценография: три пространственных плана дают глубину. На первом – на авансцене, прямо перед зрителями – актеры: сам колоритный идальго с его приземленным, но по-своему остроумным оруженосцем, жаркие испанки со своими танцами, настоящие музыканты, исполняющие, разумеется, музыку в том числе испанских авторов. На втором – собственно пространство кукол, сложно устроенная сцена-«раёк» (как ее называли в ярмарочном варианте), где царят основные кукольные персонажи. На третьем, дальнем, появляются дублирующие куклы меньшего размера, что дает замечательный эффект перспективы. Думаю, как-то так и были организованы уличные театры в Испании того времени: актеры и музыканты являлись такими же участниками представления, как и куклы, использовались разные приемы, чтобы вовлечь зрительское внимание в орбиту представления.

Особую роль играют динамические декорации, перемещение которых подчинено не только общей логике спектакля, но и напрямую участвует в создании стилизованных, но лаконичных мизансцен. Двигающиеся арки то выстраиваются в строгие ряды, то зловеще наползают друг на друга; они передают и долгий путь персонажей по горячей испанской земле, и одновременно дают ощущение закольцованности их пути. Из арок на авансцене, заменяющих занавес, выходят актеры, а мелькающие одежды испанок среди колонн добавляют динамику создаваемой атмосфере.

Что сказать о куклах? Центральные персонажи – просто произведения искусства, созданные удивительным мастером-художником Сергеем Алимовым. Все второстепенные персонажи не менее глубоко продуманы, все со своими характерами. Говорят, он лично не только делал эскизы и следил за изготовлением кукол, но и собственноручно наносил румяна и тоны на лица персонажей. Сличая сделанных им кукол с известными гравюрами Гюстава Доре к Дон Кихоту, ловишь себя на мысли, что художник не слишком уклонился в сторону от мировой традиции восприятия персонажей великого романа. Но это первое впечатление обманчиво: как и всё у Алимова, здесь видно собственное новаторское прочтение образов, просто выполнено с предельной ясностью идеи и бережным отношением к традиции. И то, как он переложил эту традицию на театральный язык, восхищает. Выразительность цветовых обобщений идет у него рука об руку с невероятной смелостью пластики, силуэтов. Чувствуешь настоящий талант, помноженный на колоссальный опыт – в области мультипликации (к примеру, знакомый всем импозантный лев Бонифаций – его творение), книжной графике (98 проиллюстрированных книг!), в работах над созданием эскизов спектаклей и самих кукол (20 лет работы в качестве главного художника Театра Образцова). Как раз на днях в Москве открылась выставка художников Сергея и Бориса Алимовых в замечательных, просторных холлах Детской библиотеки (РГДБ). Она впечатляет, даже несмотря на очень малую долю представленных работ из огромного творческого наследия обоих братьев.

Художник-шестидесятник Сергей Алимов с самого начала был экспериментатором и новатором в своем деле, воплощавшим свою творческую свободу во всем, что делал. Так и здесь – руку мастера нельзя не узнать уже по тем лаконичным и смелым решениям всех образов – начиная от мехов с вином, обернувшихся для идальго мерзкими чудовищами, «кровью» которых он заливает пол в трактире, и кончая самим рыцарем с его антиподом-оруженосцем.

Режиссер-постановщик этого спектакля, заслуженная артистка Екатерина Образцова, как представляется, подобрала абсолютно правильные ключи к душам зрителей разных возрастов и запросов. В ее трактовке можно найти и духовный компонент: в обращении дона Киханы в рыцарство (а сам Сервантес сравнивал его с католической конфирмацией – подтверждением подростком своей веры и обряда крещения) сделан упор на борьбу героя с внутренними демонами, вдруг являвшимися ему то в виде злобных карликов, то мерзких горгулий (хотя и эпизодические, но очень качественные куклы). Это – для самых философски настроенных взрослых. Но и юный зритель – самый беспристрастный и строгий (голосующий обычно или непрерывным вниманием или же убийственно и беспощадно зевающий), на этом спектакле ставит однозначно высокую оценку создателям и исполнителям. На недавнем спектакле (в конце ноября этого года) зрители принимались аплодировать около двух десятков раз только во время действия. Кричали браво. В конце – поднимались целыми рядами, аплодировали стоя. Одним словом, каждый, придя за своим Дон Кихотом, нашел своего. Сделал так, как и все за эти прошедшие четыре с лишним века – присвоил себе эту крохотную, но ценную часть мировой культуры.

А почему все-таки Сервантес с самого начала отмежевался от Дон Кихота? Я получил для себя ответ на этот вопрос в одном очень глубоком, духовно насыщенном интервью прославленного актера Василия Ливанова. Превосходно сыгравший главного героя в фильме «Дон Кихот возвращается» (1996), он выступил также и в роли автора сценария, и режиссера-постановщика, дав совершенно иное прочтение образа, нежели в картине 1957 г. (Ленфильм), где идальго чем-то напоминает подвижника-народовольца… Так вот, по мнению Василия Борисовича, Сервантес в образе как бы безобидного и даже в чем-то симпатичного и чудаковатого мечтателя воплотил чудовищную гордыню, затягивающую в свой круговорот людей и их мечты.

В самом деле, что делает, встречаясь с людьми, Дон Кихот? Мне кажется, пытается дать им надежду на что-то большее, внушить «сны о чем-то большем» – большем, чем не только он может им дать, но даже и чем они в состоянии обладать в силу уровня своего сознания. Все это, конечно, исходя из его собственных представлений как избавителя и благодетеля. Причем, не бесплатно. Санчо за будущее губернаторство несет бремя оруженосца при странствующем рыцаре. Освобожденные каторжники обязаны в благодарность осуществить паломничество для поклонения его даме сердца, о чем идальго сообщает так: «Вы только что на собственном опыте убедились, что я – ваш благодетель; взамен я хочу – и такова моя воля, – чтобы вы возложили себе на плечи цепь, от которой я вас освободил, и немедленно отправились в путь и явились в город Тобосо».

Совсем не шуточная гордыня под маской юродства главного героя затягивает в эту воронку очень немногих персонажей (не выдерживает конкуренции с их собственной?). Дон Кихота в большинстве случаев «используют», и нам его почти всегда жаль. Но важно помнить, что сам идальго – эпицентр этой воронки. Чем он закончит? Постановка в Театре Образцова предлагает собственный, впечатляющий образ конца: после пронзительного монолога главный герой уносится, подхваченный вихрем, а может быть, бешеным танцем кружащего вокруг него мира. Он закончил свою историю, окончил жизнь в своем мире, но начал новую, уже независимую от автора жизнь в нашей культуре.

Разные версии, разные подходы, разные толкования образов – великий роман все это позволяет, благодаря своей многослойности. Разные люди считают его близким себе. И в будущем вполне можно представить самые неожиданные его трактовки. Единственное, что трудно представить, это то, что «Дон Кихот» уйдет из нашей культуры. Что люди не будут отзываться на это «ключевое слово», не подхватят цитату, не поймут подтекста, когда услышат известную фразу из романа. То есть, что в детстве их не подвели аккуратно к этому сложному произведению, что они не задались массой взрослых вопросов, посмотрев произведение на сцене в его сравнительно мягкой, «детской» подаче. Такой, которая выполнена руками великих мастеров, составивших золотой фонд русской культуры.