Лев Додин возродил "Короля Лира"

Додин поставил спектакль о Лире, существующем в абсурдном мире.  Фото со страницы МДТ – Театра Европы во «ВКонтакте»

Питер Брук ставил своего знаменитого «Короля Лира» (1962), отталкиваясь от абсурдистской пьесы Беккета «Конец игры». Лев Додин поставил о жизни, нормой которой стал абсурд.

В спектакле сценическое время не совпадает с той быстротой, с которой начинает протекать жизнь Лира после того, как он разделил свое королевство. В интерпретации Льва Додина все становится ясно значительно быстрее, чем в трагедии Шекспира. Некогда всемогущий король Лир стал стар, не замечает бег времени в изменившемся мире, не понимает, что в этом мире ему нет места. Непредусмотрительно разделив королевство между двумя дочерьми, прокляв правдивую Корделию, он оправдал собственный афоризм – из ничего и будет ничего.

На первый взгляд Лир (Сергей Курышев) далеко не трагический герой – слишком гротескны его речи и поступки, оттененные непривычно юным шутом с его беспощадными шуточками, бесстрашно выкладывающего правду Лиру в лицо о том, что мир его не принимает. Лир это осознает далеко не сразу. Должны были состояться встречи со слепым Глостером, над которым надругался сын, и с оскорбленным Кентом, что помогло Лиру осмыслить жестокость не только его дочерей Гонерильи и Реганы, но и собственную и почувствовать благородство Корделии. Этого не выдерживает психика старого короля, и он забывается сном, в котором возникают три его прелестные дочери такими, каких он их знал и любил. Меняются черты его лица, которое в этом смертном сне становится прекрасным лицом мудреца. Возникает рифма с «Бурей», последним шедевром Шекспира: «Мы созданы из вещества того же, // Что наши сны. И сном окружена // Вся наша маленькая жизнь».

Лев Додин поставил спектакль о Лире, существующем в абсурдном мире, отражением которого являются его собственные поступки и неясные ему действия дочерей. Сергей Курышев, за плечами которого большой список созданных им образов в разных эстетиках, идеально воплотил замысел Додина. Только в первых сценах мы находим созвучие нашей обыденной жизни с семейными и служебными неурядицами. Трагическое прозрение Лира, случившееся во сне, – результат его погружения в жизнь и ее осмысления. Образ освобождается от гротеска, остается Человек во всем своем величии. Цена этого духовного преображения – немыслимые страдания, выпавшие на его долю, в результате которых произошло очищение. Как же это сейчас нужно!

Труппа поняла и воплотила философский замысел режиссера, и потому так убедительно верны долгу и королю Глостер (Сергей Власов) и Кент (Игорь Иванов). Сыновья Глостера – благородный Эдгар (Михаил Титоренко) и обаятельный красавчик, но абсолютный негодяй Эдмунд (Евгений Зайфрид) – зеркально отражают взаимоотношения Лира с дочерьми. Озорной насмешник Шут (Никита Каратаев), напоминающий Пэка из комедии «Сон в летнюю ночь» с его злыми шуточками и песенками, помогает Лиру постепенно осознать многое, прежде ему неведомое. Бренчание Шута на пианино останется с Лиром и после того, как Шут исчезнет. Пианино будет разговаривать с Лиром языком Шута, и в дотоле эгоистичном короле начинает говорить благодарная память о слуге.

Преображение Гонерильи (Марина Гончарова) и Реганы (Дарья Ленда) и появление рядом с ними преданной Корделии (Анна Завтур) во сне Лира все ставит на свои места. Он примирен не с миром, но с собой. Мир остался прежним. Додин ставит не точку, но многоточие. Размышления о короле Лире, жившем в дохристианские времена, связаны с сегодняшним днем без всяких внешних параллелей, аналогий и намеков. Таков, как формулируют философы, удел человеческий. 

Санкт-Петербург