Дарья Курдюкова
Инсталляция Кубенского в разные сезоны жила бы по-новому.
Фото со страницы Северо-Кавказского филиала ГМИИ им. А.С. Пушкина в «ВКонтакте»
Последний из проектов 16-го фестиваля современного искусства «Аланика», стартовавшего в конце апреля в Северной Осетии, открылся в Карачаево-Черкесии. Тему смотра кураторы Наиля Аллахвердиева и Анна Щербакова и руководитель «Аланики», директор Северо-Кавказского филиала Пушкинского музея Галина Тебиева обозначили как «На другом языке», а сам фестиваль впервые вышел за пределы Северной Осетии, представив проекты еще в Дагестане и Чечне. Сейчас для Музея-памятника защитникам перевалов Северного Кавказа, что обрамляет дорогу в поселке Орджоникидзевский недалеко от Черкесска, архитектор и художник Эдуард Кубенский создал site specific инсталляцию «Цветы».
В 1962 году чабан Мурадин Кочкаров пошел искать отбившихся от отары овец, а нашел останки солдат и много стреляных гильз. Музей на этом месте открылся в 1968-м, годом раньше в братской могиле захоронили останки защищавших кавказские перевалы (но кости находят до сих пор). Архитекторы Вахтанг Давитая и Александр Чиковани решили мемориал строгой бетонной «рамкой» дороги (сейчас это трасса Домбай–Теберда–Архыз). С одной стороны от шоссе стоят музейный павильон в виде дота и вечный огонь, с другой – разновеликие стелы в горку «поднимаются» к еще одному вечному огню. На доте рельефы: женщина с мальчиком и воины, всё – обобщенные образы. За дотом – горы. Перед ним была бетонная плита, спускающаяся к дороге. Некоторое время назад ее выложили тротуарной плиткой, исказив авторский облик ансамбля.
Эдуард Кубенский сместил акцент с этой плитки, отчасти закрыв ее site specific инсталляцией «Цветы». На укрепленных проволочных «стеблях» качаются стреляные гильзы, всего – 30 тыс. «Это ничто по сравнению с тем, сколько погибло в 1942–1943 годах в битве за Кавказ – более 300 тыс. солдат. Вы можете визуально умножить этот образ на 10 и поймете, что это всего лишь художественная инсталляция. Художественная инсталляция – ничто по сравнению с человеческой жизнью», – говорит художник.
Во время Второй мировой войны в такие гильзы помещали записки с данными о себе – они становились смертными медальонами. С другой стороны, когда «Цветы» на ветру соприкасаются, звук, говорят в музее, похож на тот, что издает пастушеская флейта сыбызгъы. В краеведческом музее есть специальный экземпляр, сделанный из бывшего оружейного ствола… Открытие нынешней инсталляции по инициативе худрука Академии молодых оперных певцов Мариинского театра и Театра оперы и балета, филиала Мариинки во Владикавказе Ларисы Гергиевой озвучили вокальными произведениями, специально написанными выпускницей Гнесинки, ученицей Петра Климова, композитором Каролиной Газзаевой на стихи местных поэтов Назира Хубиева и Владимира Скобелкина.
Инсталляция Кубенского, если бы удалось ее здесь оставить, в разные сезоны, на ветру, под дождем или снегом жила бы по-новому. В этом перспектива ее развития. «Очень хочется посмотреть, как она выглядит в снегу», – сказал Кубенский. С темой памяти, кому и чему бы она ни была посвящена, работают многие художники во всем мире, важнее и сложнее всего тут интонация. Лаконизм и отстранение действуют тактичнее и острее – что в «Цветах», что в музыке Газзаевой. Сам Кубенский, к слову, делал градозащитные проекты в Екатеринбурге, посвященные памяти о снесенных памятниках. В разное время там были то прутья с закрепленными на них колокольчиками и QR-кодами, то кенотафы.
Музей-памятник защитникам перевалов Кавказа – один из восьми филиалов Карачаево-Черкесского историко-культурного и природного Музея-заповедника им. Байчоровой. О сотрудничестве с «Аланикой» замдиректора по научной работе Мариям Шаханова рассказывает, что фестиваль попросил предоставить какую-нибудь площадку. Внутри дота проект было бы не разместить, поскольку постоянная экспозиция формировалась одновременно с архитектурой – трудно что-то поменять. В итоге «Цветы» в рамках фестивальной географии зарифмовались с другим посвященным войне проектом – видеоинсталляцией «Ничего не было видно и оставалось прислушиваться», сделанной группой «Нежные бабы» для Музея защитников Суарского ущелья в осетинском селе Майрамадаг (см. «НГ» от 05.06.23).
«Аланика» удивительна site specific проектами. Тут нет искусства, которое можно готовым откуда-то привезти и переместить потом куда-то еще. Фестиваль сфокусирован на местном контексте, от поэзии и войны до сакральных мест, показывая, если отталкиваться от темы этого года, и его, этого контекста, другие языки, и его другим языком современного искусства. Нынешнее расширение «Аланики» за пределы Северной Осетии – мост для диалога и новых тем. Что касается Карачаево-Черкесии, то, например, у Музея Байчоровой есть отличная, регулярно пополняющаяся и недавно обновленная археологическая экспозиция, есть этнографическая часть, в начале августа после реконструкции открылась Красногорская сторожевая башня с большой прилегающей территорией, а еще один филиал – модерновый дом, выстроенный в Теберде художником и поэтом Исламом Крымшамхаловым. Места-то на Кавказе не устают завораживать, горы, заповедники, древние храмы, что Шоанинский, что церкви Нижнего Архыза. Сам Архыз с его знаменитой Специальной астрофизической обсерваторией РАН к contemporary art уже привычен: в 2016-м здесь прошла большая выставка (см. «НГ» от 20.10.16), потом работали резиденции для художников. Локаций много. Всё – вопрос диалога. Директор Пушкинского музея Елизавета Лихачева фестивалю обещает помогать. Посмотрев «Аланику», она решила, что тот должен быть значимым событием не только для Северного Кавказа. Пусть специально ради «Аланики» люди приезжают издалека.
Черкесск–Москва
