Дарья Курдюкова
«Куб космоса» Леонида Тишкова как оммаж Малевичу. Фото агентства «Москва»
Расположенный в Одинцовском городском округе парк Малевича как площадка для экспонирования современного искусства был заявлен еще в декабре 2020-го. Минувшей осенью здесь открыли первую часть совместного с Третьяковской галереей проекта, тогда оммажи Малевичу и духу авангарда принесли Игорь Шелковский, Франциско Инфанте-Арана и Нонна Горюнова, Леонид Тишков, Аристарх Чернышев, а еще был установлен кинетический объект «Реконструкция механической самонапряженной структуры Карла Иогансона» работы покойного Вячеслава Колейчука. Всего семь работ. Сейчас парк дополнили еще пять.
К «Человеку сидящему» Шелковский добавил «Человека бегущего», Тишков завершил свой парковый «триптих», кроме того, тут появились объекты Аллы Урбан, Романа Ермакова и чудные деревья, сделанные по эскизам ушедшего четыре года назад Александра Константинова. Научный куратор выставки – завотделом новейших течений Третьяковки Ирина Горлова, куратор – Ксения Новохатько. Произведения остаются в собственности парка.
Если вы поедете в парк впервые, послушайте путеводитель «При чем тут Малевич?», записанный для izi.travel Ириной Горловой. В нынешнем виде парк интонирован ею и самими художниками - с рифмами, переброшенными от современного искусства к Малевичу и его кругу (эти тексты для гида создала старший научный сотрудник отдела живописи первой половины XX века Третьяковской галереи Ирина Кочергина), с вниманием к контексту, к идеям и к внутренним связям между эпохами.
Рифмы не живут в прямых цитатах. Объекты, как нанизанные на парк эпизоды какого-то действа, обнаруживаются порой словно случайно то на лесной опушке, то в каком-нибудь ветвистом «закоулке». Визуально ближе всего к «Черному квадрату» тишковский site-specific объект «Куб космоса», подвешенная между деревьями черная стальная фигура с прорезями, которые днем чуть поблескивают, а уж ночью «во весь голос» отбрасывают блики на листву. Куб как бы шлет привет кинетическому парковому объекту Инфанте «Жизнь квадрата», эдакому зеркальному кубу, тоже парящему над головами, но «разобранному» на грани-плоскости.
Сам Тишков напоминает, что Малевич, впервые обозначив будущий квадрат в декорациях к опере «Победа над солнцем», считал его «гробом для солнца». Но, с другой стороны, супрематист видел куб символом новой вечности, которая задумкой Тишкова как бы очеловечивается, неожиданно обнаруживая себя здесь и сейчас, спущенной на землю. «Куб космоса» завершает тишковский парковый «триптих», начатый «Частной луной», одной из самых знаменитых его работ, побывавшей во многих странах, а тут оказавшейся в лодке среди пруда, и «Частным солнцем». Обе инсталляции инспирированы работами Магритта («16 сентября 1956 года» и «Банкетом»), но тишковское солнце через голову сюрреалиста, кажется, катится к немецкому романтику Каспару Давиду Фридриху, любителю одиноких созерцателей природы. Как бы то ни было, Леонид Тишков представляет опять-таки очеловеченное и романтизированное восприятие, и именно его объекты дают маршруту зримое ощущение хода времени.
Малевич, выловивший себя «из омута дряни академического искусства», интересовался сюрреализмом, и, в частности, де Кирико. «Точка отсчета» для сделанной Аристархом Чернышевым «Античной головы» – портрет Александра Македонского. Но в атрибуции, что привычно для античности, уверенности нет. Утратившие окраску древние статуи действительно отчасти схожи с манекеноподобными персонажами де Кирико, и тут же можно припомнить манекенообразных героев второго крестьянского цикла Малевича. Чернышев навечно запускает на лице «Античной головы» знак подтормаживающей компьютерной загрузки. Возможно, это иронический намек на то, что сколько ни сбрасывай классику с парохода современности, она устоит. А может быть, предложение научиться эту классику переосмыслять.
Во многих объектах живет помимо других отсылок к авангарду и модернизму дух утопии. Так было не только у Тишкова. По-своему утопично это сделали Инфанте и Горюнова, чья «Вертикаль-горизонталь» – это рисунок нитями буквально в лесной чаще, и Игорь Шелковский, стальные скульптуры которого, и малые, и, как здесь, огромные, стали монументализацией геометричных рисованных линий, – и Александр Константинов. «Цветные деревья» сделаны по его эскизам из стали и алюминия (14 тыс. заклепок на два ствола и две кроны!), и хотя знаешь его «рисующие» в пространстве объекты и со скотчем, и с деревянными рейками – от этой хрупкой монументальности вдруг испытываешь детский восторг. Потому что они выглядят сошедшими со старинного офорта, когда пасмурно, и вдруг зажигаются цветными линиями, стоит показаться солнцу.
В привязке к Малевичу место у парка, расположенного неподалеку от Немчиновки и Барвихи, с непростой репутацией. В Немчиновке жили родители его жены Софьи Рафалович, и Малевич там подолгу бывал и работал. С другой стороны, он завещал похоронить себя то в Барвихе, то недалеко от Немчиновки под раскидистым дубом. Последнее и было сделано, установили супрематическое надгробие, но во время Второй мировой войны место могилы было потеряно, и с тех пор его пытались найти. Еще 10 лет назад СМИ писали, что над захоронением возвели жилой комплекс… Что тут скажешь. Наверное, в такой ситуации лучше, чтобы недалеко от тех мест появились современные посвящения новаторскому духу авангардиста, которые, возможно, кого-то сподвигнут узнать о нем больше, нежели, например, какие-нибудь баннерные выставки о нем самом. Те выглядели бы циничным реверансом его могиле.
