Наталия Сурнина
Исполнителям важно не только говорить с публикой на одном языке, создавать настроение, но и давать серьезную пищу для слуха и ума. Фото Александра Иванова/Транссибирский арт-фестиваль
Транссибирский арт-фестиваль, любимое детище выдающегося скрипача Вадима Репина, отмечает первый юбилей. Культурный форум, основанный Репиным в родном Новосибирске в 2014 году, проходит в десятый раз. За эти годы яркий локальный фестиваль, куда из столицы приезжали слушать Кента Нагано, Даниила Трифонова, Пинхаса Цукермана, Леонарда Слаткина и других мировых звезд, вырос в огромный международный проект с впечатляющей географией – концерты Транссиба проходили в Европе, США, Израиле, Южной Корее и Японии. В этом году география скромнее и исключительно отечественная, но городов и событий много – последние выступления пройдут в октябре в Самаре.
Официальный старт фестивалю Вадим Репин дал 8 марта в Концертном зале им. А.М. Каца, где выступил в компании Вадима Руденко и Новосибирского академического симфонического оркестра под управлением его нового художественного руководителя Димитриса Ботиниса. Но как таковой фестивальный марафон в Новосибирске начался 19 марта, и этот вечер был во многом необычен. Дирижер Андрес Мустонен, много лет проповедующий старинную музыку и (пост)советский авангард, представил «Рапсодию в стиле блюз» Гершвина и Сюиту для фортепиано с оркестром Цфасмана. Во втором отделении Новосибирский оркестр немного потеснился, чтобы уступить место на авансцене Вадиму Эйленкригу и Eilenkrig Crew – вместе они сыграли программу Favorite Things, составленную из нескольких джазовых стандартов и попурри.
Андреса Мустонена, основателя и бессменного руководителя ансамбля Hortus Musicus, в нашей стране вряд ли кто-то ассоциирует с подобным репертуаром. Но во втором отделении он лихо свинговал, с заправским видом и отменной точностью раздавал реплики солирующим инструментам, пританцовывал, напоминал публике поаплодировать солисту после импровизации. Он знал, когда надо держать внимание всех участников, а когда – расслабиться и просто дать мелодии звучать. Казалось, этот человек не на старинных инструментах полвека играл, не диссонансную музыку современных композиторов пропускал через свое сердце, а всю жизнь дирижировал джазовым оркестром. Оказалось, это недалеко от правды: у многоликого Мустонена давно есть свой джазовый проект – Art Jazz Quartet, а «Рапсодию в стиле блюз» он впервые дирижировал еще старшеклассником со школьным оркестром и с тех пор исполнял десятки раз. Неудивительно, что на его фоне солистка Екатерина Мечетина выглядела более академично, и Гершвин в ее интерпретации местами напоминал Рахманинова (что закономерно: пути обоих композиторов пересеклись в 1920-е в Нью-Йорке).
Академическая манера Мечетиной скорее подошла Сюите Цфасмана, где особенно удались первая и последняя части: сверкали пассажи и блестело серебристое платье, явно подобранное в тон настроению знаменитых «Снежинок» (постаралась с рифмой и природа – с утра в Новосибирске был снегопад и минусовая зимняя погода). В финале пианистка устроила с оркестром веселые догонялки, за которыми публика с азартом следила. Оркестр с явным удовольствием играл эту программу: очень хороша была вся струнная группа с идеальными унисоном и широкой палитрой звучаний – от плотного, «садово-паркового», до невесомого. Обаятельные медные быстро меняли амплуа, то создавая мягкую «подушку» для всего оркестра, то выдавая яркие реплики; отменно солировали деревянные, со вкусом включались ударные. Хорошо оркестр себя чувствовал и в компании Eilenkrig Crew, тем более что Вадим Эйленкриг с первого выхода придал концерту легкий элемент шоу – и все участники его живо поддержали. В финале к ним присоединился Вадим Репин, чье виртуозное исполнение Чардаша Монти стало ударным завершением вечера.
Трудно было отделаться от мысли, что такие программы с участием разномастных звезд обычно приберегают на финал фестиваля. Однако концерт не просто дал энергичный импульс новосибирскому марафону; его первое отделение можно считать своеобразным кредо Транссибирского арт-фестиваля, которому важно говорить с публикой на одном языке, радовать ее хорошей (и любимой) музыкой, создавать настроение, но в то же время сохранять интеллектуальную составляющую, давать серьезную пищу для слуха и ума. Эта роль философского отступления была отведена небольшому восьмиминутному сочинению «Коллаж на тему B-A-C-H» (1964) Арво Пярта, соотечественника и давнего друга Мустонена, живого классика и одного из самых исполняемых в мире современных композиторов. Но это не тот Пярт, который широко известен в мире благодаря фирменному минималистичному стилю tintinnabuli. Сочинение написано в авангардный период и вошло в историю как яркий пример полистилистики с использованием сложных техник композиции. Хотя во временной пропорции опус Пярта занял небольшую часть программы, его удельный вес оказался серьезным. Казалось, ненадолго открылся портал в иное измерение: совершенно преобразился Мустонен – сосредоточенный, весь словно комок сжатой энергии, он напоминал то ли медиума, то ли мага, взявшегося за привычное ремесло. Преобразился и оркестр, под руководством маэстро с легкостью сопоставляя благозвучные «небесные» аккорды с многозвучными диссонирующими кластерами, переходя от строгой графики полифонии к напряженным звуковым «пятнам». После концерта Мустонен смеялся над тем, что, как настоящий аутентист (один из первых в СССР, кстати), сыграл историческую программу – Коллажу, самому «современному» сочинению в концерте, уже почти 60 лет, это давно классика, так же как Гершвин, Цфасман и популярные джазовые темы из собрания Эйленкрига.
Мустонен, совершивший ради нескольких дней в Сибири долгое путешествие, на следующий день дал мастер-класс для студентов-дирижеров в Новосибирской консерватории. И в очередной раз удивил универсальностью своей творческой натуры. Вторая симфония Чайковского, «Симфонические танцы» Рахманинова, «Фантастическая симфония» Берлиоза – все было ему знакомо до ноты, до нюанса. Начинающих коллег он больше учил музыке, попутно объясняя и технические хитрости – часто, казалось бы, совсем незначительные, но способные серьезно облегчить будущую профессиональную жизнь молодым дирижерам.
А вечером публику ждала камерная программа, полная противоположность предыдущей. Публике предложили изысканное собрание сочинений Сезара Франка, Камиля Сен-Санса и Джанкарло Менотти. Жанр «Вадим Репин и друзья» здесь заслуженно любим, так как собирает на одной сцене прекрасных музыкантов разных поколений. Прелесть типичного фестивального формата еще и в том, что краткость репетиционного периода с лихвой окупается обостренным вниманием партнеров друг к другу, драйвом и искренним удовольствием от совместного музицирования. Кроме того, руководитель Транссиба по-прежнему уделяет много внимания молодым музыкантам, и в этот раз на сцену с его давними партнерами Александром Князевым и Вадимом Руденко вышли скрипачка Елена Таросян, арфистка Александра Тихонова, а также альтист из Новосибирска Илья Тарасенко.
Вадим Репин открыл концерт в дуэте с Александрой Тихоновой: редкая Фантазия для скрипки и арфы Сен-Санса оказалась удивительно красивым сочинением с захватывающим внутренним сюжетом. Музыканты рассказывали его со страстью и вдохновением; и если возможности скрипки хорошо известны, то солирующая арфа наверняка для многих стала открытием – это не только пара волшебных глиссандо, которые на симфоническом концерте вызывают краткий восторг публики, это огромный мир разнообразных звучаний, полноправный партнер в дуэте. Еще один раритет с арфой – Квинтет Менотти, удачно названный в программке «маленьким десятиминутным сокровищем». Первая часть (Кантилена) благодаря сочетанию арфы и струнных вызывала в памяти Adagietto Малера, вторая (остросюжетное Скерцо) с ее неожиданными сменами эффектов напоминала скорее фильмы Хичкока.
Опорной конструкцией программы стали два шедевра Франка – композитора, до сих пор недостаточно оцененного публикой, глубокого и серьезного. В жизни он был скромен, и в своей романтической по духу музыке избегал внешней эффектности, но Александр Князев и Вадим Руденко в Скрипичной сонате (в переложении для фортепиано и виолончели) потрясающе показали всю сложность и красоту устройства музыкального мира Франка. С первых фортепианных аккордов, напоминающих отдаленный звон, чуть размытый, как предметы на полотнах импрессионистов, звучание обрело глубокую перспективу. Драматизм сонаты был подлинным, без преувеличенных эмоций, и казалось, что к концу герои преобразились через страдания, которые им было суждено пройти за эти полчаса. Завершил вечер превосходный фортепианный Квинтет Франка, где возвышенный пафос, порой достигавший баховских высот, соседствовал с юношеской мечтательностью. К финалу музыканты не только не устали, но так воодушевились, что кода напоминала скрябинский экстатический полет.
Новосибирск–Москва
