Елизавета Авдошина
За два века в русских скрепах мало что сдвинулось, говорят авторы спектакля «Озор». Фото с сайта www.goldenmask.ru
В Москве выступил Мирнинский театр с постановкой «Озор» по рассказу Дмитрия Мамина-Сибиряка. Столичный театр Et cetera играет камерную премьеру «Грех да беда на кого не живет» по малоизвестной пьесе Александра Островского. Два спектакля роднит неожиданная трактовка писателей-реалистов как мыслителей новой этики.
Разумеется, проблемы женской эмансипации и переосмысления патриархальной картины мира не обходил в XIX веке никто из больших писателей, но сегодня в свете новой этики века уже XXI общественная дискуссия смотрит на классическую литературу свежим взглядом. Современный театр не остается в стороне.
С начала сезона Москва увидела целых два спектакля по рассказу «Озорник» Мамина-Сибиряка, которые привезли на гастроли региональные театры – писатель снова востребован в родной Сибири. Молодой бобыль Спирька взбаламучивает сибирскую деревню. Влюбляется в соседскую жену Дуньку из переселенцев, но их единственная встреча приводит к необратимым последствиям – девушка кается главе семьи – свекру, хотя единственная ее провинность в том, что, спасаясь бегством от навязчивого ухажера, она теряет головной платок. А Спирька соглашается на лихую смертельную сделку – отомстить местным конокрадам, чтобы оправдать себя в глазах деревни.
Минусинский театр (его привозил в столицу осенью фестиваль «Биеннале театрального искусства «Уроки режиссуры») вскрывает сюжет конвенциональными средствами психологического театра, раскручивая пружину сценического напряжения постепенно. Режиссер Алексей Песегов, работая в традиционной манере, идет от экспозиции к финалу в два объемных акта, выстраивает и общий план с народным собранием, и камерные сцены на пустой сцене, графически обрисовывая суровые патриархальные характеры (особенно обращает на себя внимание колоритностью типажа заслуженный артист Николай Кокконен) и неспешное старинное время. Ключевым событием становятся «заурядные распорядки строгой расейской семьи» – зверское наказание Дуньки семьей, свекром и науськивающей сына свекровью, плетьми возле «позорного столба». Но молодым артистам в заглавных ролях еще не хватило объема, чтобы так же проникновенно показать и обратную сторону истории – возникающее на сопротивлении, уже после общественного превентивного порицания, чувство любви героев.
Для спектакля Мирнинского театра (показан в рамках внеконкурсной программы «Золотой маски – 2023») драматург Екатерина Августеняк написала особую инсценировку – «социальную мистерию» по мотивам рассказа (ее название «Озор» рифмуется с «позор»). В подготовке принимали участие местные жители современного якутского города, которые делились своими переживаниями и размышлениями на тему рассказа. Их избранные реплики и составили короткий вербатим, венчающий постановку после литературного сюжета. Вербатим оценивает спустя два века все те же проблемы насилия. Оказывается, что в русских скрепах мало что толком сдвинулось, и еще не найден точный ответ на вопрос о правах личности.
Сама же история разыграна предельно сжато и образно. Темный, душный мир закостенелого домостроя уже дает трещины (актеры располагаются на разломанном, наклонном покрытии, сквозь которое пробивается свет софитов). Но все еще крепок глубинной сутью и пещерными страстями, что очень точно отражает мировоззрение, зафиксированное писателем. «Сердце горит... Кажется, взял бы да пополам и разорвал тебя: на, не доставайся никому... И себя порешить... Ничего, значит, не надо...» – говорит Спирька. Режиссер Елизавета Бондарь одевает героев в исторические крестьянские костюмы, но наделяет всех такой яркой интонационной и пластической маской, что история уходит в высшее обобщение, действительно в мистерию, броско воздействующую на зрителя и визуально, и аудиально.
В Еt cetera премьера в Эфросовском зале вышла не слишком заметно, на первый взгляд исключительно к дате, 200-летию Островского, но неожиданно оказалась несомненной удачей театра. Из пьесы с тяжелой для современного слуха русской пословицей в названии «Грех да беда на кого не живет» (проще говоря – кто не без греха) режиссер Марина Брусникина сделала фабульную выжимку, убрав устаревшую избыточность авторского слога и композиции. И вместо цветистого Островского (к сожалению, сегодня зачастую только Малый театр может похвастаться его по-настоящему живыми полноформатными постановками) в спектакле предстает актуальный «пересказ» с помощью сценографических образов а-ля рюсс (художник – Нана Абдрашитова), поданный как лубок. Но тактичность обращения с пьесой не делает ее грубо покромсанной, наоборот, Островский предстает как ультрасовременный драматург, разве что не документального театра, история становится ясной и прозрачной, а реплики изящно играют на языковых контрастах – нейтральных современных и велеречивых старинных.
Спектакль напоминает о том, что Островский был русским Шекспиром, и представляет вариацию «Отелло» «на материале» русской глубинки. В провинциальный городок приезжает молодой помещик Бабаев (Федор Бавтриков) и встречает некогда знакомую благородную, но обедневшую барышню. Теперь она уже замужем, но вышла не по любви, а по нужде, и муж ее простой лавочник. Для Бабаева неожиданная любовная связь с красавицей Татьяной (светлая и легкая роль Ольги Котельниковой) лишь приятное развлечение в деловой поездке («Бесприданница» еще не написана!), а для чистой и искренней героини эта встреча – шанс изменить свою опостылевшую жизнь, «глотнуть» чувств. Но настоящий конфликт разыгрывается с ее мужем, который не может стерпеть ни ее своеволия, ни всепоглощающей ревности.
Конечно, Брусникина пережимает с аллегорическими «маркерами»: и семейство лавочников родом из бандитских 90-х, и пластические этюды поставлены лобово, и финишируют спектакль титры в жанре моралите со статистикой жертв домашнего насилия, но игра ансамбля захватывает невероятно, актеры играют с бешеным накалом остросюжетного детектива.
Ведет спектакль Андрей Кондаков в роли лавочника – то есть бизнесмена средней руки. Он преклоняется перед своей женой, влюблен до безумия и ставит в этом безумии последнюю точку – буквально душит ее в своих объятиях («От мужа только в гроб, больше никуда!» – опять Мамин-Сибиряк). Кондаков играет амплитудно: сухость и гордыня Льва Краснова скрывают «огненную лаву» чувств, он настолько влюбляет в себя зрителя – мужским магнетизмом, запредельной честностью души, что когда становится «невольным» убийцей, неизвестно, за кого страшнее – за жертву или агрессора.
