Надежда Травина
Происходящее на сцене визуально – вне времени. Фото с сайта www.zaryadyehall.ru
Московский государственный академический камерный хор (Минин-хор) вновь исполнил на сцене зала «Зарядье» «Последний день вечного города» Ильи Демуцкого, решив повторить успех премьеры двухлетней давности. Коллектив заказал композитору новое сочинение, в котором смог проявить накопленное годами мастерство и, самое главное, уверенно выйти на дорожку современной академической музыки, на которую подопечные Тимофея Гольберга и Владимира Минина уже неоднократно ступают в своих концертных программах.
«Последний день вечного города» – одна из последних крупных работ Минин-хора, пожалуй, ставшая экспериментом и вызовом для них самих. Здесь хористы не только воспроизводят сложнейшую, пропитанную новейшими приемами письма партитуру (причем наизусть), но и становятся перформерами, взаимодействуя с драматическими актерами, разыгрывая историю в духе античного театра.
В «Последнем дне вечного города» сюжета как такого нет. Авторы словно избегают прямой нарративности, создавая максимальную условность и абстрактность действия, которое происходит одновременно и в далеком прошлом, и в актуальном настоящем. По сути, это притча о феномене вечности – размышление о вечных историях, проблемах, желаниях и даже ситуациях («наш город вечный, потому что в нем вечно что-то происходит). И это не только Рим, но и Москва с Помпеями: в либретто драматурга Ольги Масловой и поэта Кати Капович комплируются пьесы, письма поэтов, писателей и философов Древнего Рима, стихотворения Бродского, Овидия, Катулла, Сенеки и Плиния Младшего, фразы, указывающие на контекст сегодняшнего времени. Повествование складывается из реплик и диалогов, напоминающих комментарии и обсуждения неравнодушного народа. В сцене условной тюрьмы персонаж по имени Иохим (актер Павел Кравец) рассказывает другому главному герою Роману (Станислав Беляев), как его «забрали посреди бела дня» и приговор «пришили». Некие Провинциалы (певцы Сергей Крылов и Станислав Мостовой) олицетворяют собой одновременно туристов, потерявшихся в городе и вечных странников, не нашедших душевный покой. Но кульминацией этого вневременного аллегорического действия становится самый настоящий последний день Помпеи, представленный как трагедия, о масштабе которой народ и не подозревал. Испуганные горожане зачитывают эсэмэски от МЧС «о сейсмической нестабильности» Везувия под нарастающий вой воздушной тревоги, а Иохим и Роман обсуждают, что лучше – бежать из города или прятаться в укрытие. И тогда, и сейчас уверенности в правильности принятого решения у них не было.
Следуя идее либреттистов, режиссер-постановщик Дарья Борисова и художник Тимофей Ермолин отказались от нарочитой привязки к исторической эпохе, узнаваемым местам. На римскую «основу» «Последнего дня» намекали лишь массивные римские колонны театра или дворца, то ли разрушенные от удара, то ли ожидающие своего возведения. Хор, изображающий народ, был в буквальном смысле движущей силой постановки – постоянно перемещался, имитируя ритм жизни мегаполиса, а их плавные жесты и позы словно воспроизводили картины живописцев на античную тему (видна рука режиссера по сценической пластике Альбертса Албертса). Временная двойственность считывалась и в костюмах действующих лиц – хор и актеры были одеты в бежевые худи и платья, а непременным атрибутом в руках у женской половины был платок с греческим орнаментом, который они то кокетливо набрасывали на плечи, то ставили перед собой на манер щита. Единственный вопрос вызвал видеоряд, а точнее, его присутствие: на экране демонстрировались как будто заставки рабочего стола Windows (природа, облака и прочее), которые вряд ли могли способствовать пониманию и без того эффектного захватывающего спектакля.
Илья Демуцкий определяет «Последний день вечного города» как «музыкально-драматическое действо», но на деле это самая настоящая хоровая опера-оратория, в которой помимо хора участвуют солисты, актеры и камерный инструментальный ансамбль. В музыке чувствуются аллюзии на «Кармину Бурану» Орфа, отчасти стилистику Стравинского и Хиндемита и, возможно, ораторию «Жанна на костре» Онеггера. Однако полистилистическим винегретом это сочинение назвать трудно – автор успешных музыкально-театральных работ, Демуцкий давно уже выработал свой яркий почерк. Выводя на первый план хор, композитор тем не менее не оставляет без внимания инструментальный ансамбль (ударные, труба, синтезатор/рояль, скрипка, виолончель). Его функция состоит в том, чтобы погружать в атмосферу происходящего и быть в аккуратном диалоге с чтецами-актерами, произносящими прозаические реплики, и с солистами, поющими слегка на манер арий из мюзикла. В хоровых партиях можно было услышать настоящее изобилие хоровых приемов, что неудивительно: Илья Демуцкий, хоровик по образованию, прекрасно знал всю хоровую «кухню» – особенности тембров, регистров, понимал, насколько это удобно или неудобно спеть и т.д. Впрочем, огромный опыт Московского государственного академического камерного хора и, безусловно, кропотливая работа над произведением дирижера и худрука Тимофея Гольберга позволили исполнить «Последний день» на самом высоком уровне. Ритмизованная декламация, вокальная кантилена, артикуляция слов шепотом, тесситурные скачки – все это звучало естественно и органично. Впечатление лишь чуть подпортила подзвучка микрофонов, усиленных настолько, что иногда голоса сливались в хаотичную звуковую массу, но в целом это не нарушило ощутимый катарсис. Теперь остается пожелать, чтобы вечная история вечного города была рассказана в более свободном, не скованном концертными рамками пространстве – и пусть не в музейно-перформативном Первого Рима, то уж точно на каком-нибудь опен-эйре Третьего.
