Премьера оперы Рубинштейна «Демон» прошла в Большом театре

Фото Дамира Юсупова / Большой театр

С течением времени – и появлением новых названий – самая известная опера Антона Рубинштейна отошла на второй план, в последние пятьдесят лет театры и постановщики, в общем, справедливо ссылаясь на рыхлую драматургию, обращаются к ней не так уж часто. Москвичам, конечно, памятно полусценическая версия, сделанная Дмитрием Бертманом на Дмитрия Хворостовского и Асмик Григорян.

Любопытно, что Владимир Урин обращается к «Демону» второй раз за последние двадцать лет: в эпоху его директорства опера была поставлена в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко , и вот теперь – на Новой сцене Большого. «Демона» доверили режиссеру Владиславу Наставшевсу. 

Наставшевс, автор «Искателей жемчуга» и диптиха «Маддалена»/«Испанский час» на Камерной сцене им. Покровского, получил третью постановку в Большом театре.

«Демона» доверили режиссеру Владиславу Наставшевс, автор «Искателей жемчуга» и диптиха «Маддалена»/«Испанский час» на Камерной сцене им. Покровского, получил третью постановку, уже на Новой.

Наставшевс, автор «Искателей жемчуга» на Камерной сцене им. Покровского, получил вторую постановку, уже на Новой сцене. Концепция, им предложенная, любопытна, пусть и не эксклюзивна. Он предлагает прием театра в театре, где функции артистов и зрителей сращиваются. Демон здесь – темная материя, злой гений, разрушительная сила. Парадоксальным образом, предлагая театральную тему, режиссер от театра как будто отказывается. Постановка крайне статична – в следствие предложенной самим же Наставшевсом сценографии, зеркально отражающей партер Новой сцены. Режиссер будто бы застрял на перепутье. Он сознательно отказывается от психологического театра, действуя полунамеками, образами, лишь намечая функции персонажей, но не развивая их. Мы лишь в общем понимаем, что билетерши – ангелы, одна из них также и няня Тамары (обладательница волшебного тембра Алина Черташ), другой – старый слуга Синодала. Что Тамара артистка, хор – подружки и жители аула. Но их мотивы, логика их поведения – за гранью режиссерского решения. То есть истории, которую мог бы до мельчайших деталей разработать в рамках заданной темы, скажем, Дмитрий Черняков, тут нет. Черняков тут помянут не зря: кажется, эта постановка – оммаж его бесподобному шествию билетерш с корзинами цветов на открытии после реконструкции Исторической сцены Большого.

Но нет и поэзии: думается, мы должны если не понять, то почувствовать героев, их метание, их страждание. Увы. То ли калибр артистов не тот (нужна звезда с запасом харизмы), то ли намеренный ход режиссера. Вот Демон (Андрей Потатурин) – байкер: фигура романтическая, бесстрашная, бросающая вызов. Все это зрителю необходимо вообразить, поскольку два десятка медленных прокаток из одной кулисы в другую, да еще и с беспристрастным выражением лица, навевают лишь скуку. Светлана Лачина (Тамара) – создала образ чуть более чуткий, но у нее и задач было больше: все-таки надо представить и невесту, накануне свадьбы терзаемую мыслями о другом, и примадонну, которая, увы, не выдерживает испытания славой и гибнет – так, что гора букетов становится и моментов признания, и могилой. Оригинально, что в этой «поэтике умирания» (определение режиссера) могильщицами становятся билетерши. Наставшевс этот образ не идеализирует, ангельского благоговения от них не исходит, а самая главная так и вообще запрыгивает на мотоцикл к Демону еще в первом действии. Билетерши затягивают серебристой, как снег на вершинах кавказских гор, тканью кресла, скрывая убитого Синодала.

Спасает спектакль дирижер, который находит в «Демоне» и драму (финальный дуэт), и лирику (блистательный Бехзод Давронов в арии Синодала), и возвышенную патетику («На воздушном океане») и потаенную печаль (хор «Ночка темная»), и изящество (сцена танцев) – в общем, реабилитирует и партитуру Рубинштейна, и уводит от монотонности происходящего на сцене. Артем Абашев, год назад оставивший пост главного дирижера Пермского оперного театра, вытянул счастливый билет. Большой в срочном порядке искал замену на репертуар, который вел Туган Сохиев. «Русалка», «Кармен», «Дон Жуан» - и вот маэстро получает собственную постановку. Хочется верить, что не последнюю.