Александр Матусевич
Цыганский мотив режиссер усилил танцевальными сценами. Фото предоставлено пресс-службой театра
Возвращать на сцену давно забытые произведения – одна из стратегий Красноярской оперы, которой она придерживается достаточно устойчиво. «Кавказский пленник» Кюи, «Богатыри» Бородина, «Рафаэль» Аренского – эти редкие оперы русских композиторов появились в репертуаре театра в последние годы. Забыты они заслуженно или нет? «А вот давайте, собственно, и посмотрим», – словно говорят в театре и идут на риск: вкладывают в неизвестное широкой публике, а иногда даже и специалистам, серьезные силы и средства, стараясь расширить кругозор как собственный, так и меломанов, стремясь разнообразить афишу нетривиальными названиями. Такова «Бесприданница», опера, не появлявшаяся на российской сцене более 60 лет.
Но на этот раз красноярцы, кажется, удивили всех, предложив такой уж диковинный эксклюзив, о каком мало кто слышал даже из тех, кто профессионально занимается оперным театром. Поводом послужил приближающийся юбилей «главного русского драматурга» – весной следующего года Александру Николаевичу Островскому стукнет двести: самый повод оперному театру обратиться к операм, написанным по его пьесам. Несмотря на то что наследие Островского огромно, на музыку из него положено не так уж и много. Абсолютный шедевр, пожалуй, вообще только один – «Снегурочка» Римского-Корсакова. Другой великий русский композитор, Чайковский, с творчества Островского начинал свой путь оперного мастера – его первая опера «Воевода» интересна, но сильно уступает последующим его сочинениям. Есть оперы русских классиков второго ряда – «Вражья сила» Серова, «Сон на Волге» Аренского, «Гроза» Кашперова. Нельзя, конечно, не вспомнить о «Кате Кабановой» Яначека – быть может, только она и равновелика корсаковской «Снегурочке».
Словом, выбор, пусть и небольшой, но имеется, а имена почти всех упомянутых композиторов хорошо известны и гарантируют музыкальное качество. Однако в Красноярске решили иначе, воскресив из небытия оперу ленинградского композитора середины прошлого века Даниила Френкеля «Бесприданница», мировая премьера которой состоялась в 1959 году в МАЛЕГОТе, после чего дальнейшей сценической жизни опус не имел. Второй ленинградский оперный театр заслуженно считался лабораторией советской оперы, здесь родилось множество новых произведений, далеко не все из них оказались шедеврами и заняли свое место в постоянном репертуаре оперных театров, однако очевидно, что живой творческий процесс создания оригинальных опусов для музыкального театра шел там в советское время очень активно.
Хотя конец 1950-х – время оттепели, период некоторого ослабления неусыпного контроля Компартии за деятелями искусства, тем не менее установки кормчих советской оперы все еще определялись знаменитым постановлением 1948 года: от композиторов ожидали опер, понятных рядовому слушателю, мелодичных, с ясной драматургией, желательно – основанной на хорошей, то бишь классической литературе, без намеков на изыски чуждой буржуазной культуры, например на идеи нововенской школы, но обязательно органически связанных с русской классической оперой XIX века. Именно такова опера Френкеля: это добротный соцреализм от музыки, где автор прекрасно владеет формой, знает законы музыкального театра, а эстетически не конфликтует с соцзаказом. Ощущение, будто оперу написал композитор времен и круга Чайковского, но чудом перенесенный на полстолетия вперед и сумевший обогатить свой музыкантский опыт советской массовой песней и советской музкомедией, имеющий опыт работы в кино. Четыре картины, три компактных действия, выразительный речитатив и сольные номера ариозного плана – характеры и ситуации выписаны ярко, грамотные ансамбли, плотная и богатая оркестровка, но умело отступающая в тень, когда надо дать дорогу вокалу, который, конечно, доминирует, а мелодии, коренящиеся в городском романсе, легко ложатся на ухо и запоминаются. Есть место и хорам (бурлаки на Волге), и танцам (цыганский табор) – словом, опера по классическим лекалам, пусть без блеска гениальности, но вполне симпатичная и небесталанная: не хуже многих других. Поэтическое либретто Всеволода Рождественского строго следует драматургии Островского, не позволяя себе больших вольностей и отступлений – как, например, десятилетиями позднее позволили себе сценаристы «Жестокого романса» Эльдара Рязанова.
Представить публике совершенно незнакомое для нее сочинение Красноярский оперный решил без ребусов и двойных смыслов. Режиссер Даниил Дмитриев прямо говорит, что никого не планировал ни удивлять, ни эпатировать – за эту часть проекта отвечала уже сама эксклюзивность выбора сочинения. Обстановка и костюмы Марии Высотской – под XIX век, вдали – виды Волги с покачивающейся на волнах яхтой Паратова. Зеркало сцены словно заключено в паспарту – намек на художественную натуру Ларисы Огудаловой, чье мироощущение никак не вписывается в циничные реалии российского капитализма. На самом деле коллизия пьесы Островского весьма злободневна и для нашего времени, поэтому режиссерскую актуализацию опера перенесла бы легко: возможно, если второе рождение френкелевской «Бесприданницы» окажется удачнее первого и опера приживется, то будущие постановщики так и сделают. Дмитриев же предпочел детальную работу с артистами, задавшись целью дать реалистически выпуклые характеры – и у него это, безусловно, получилось.
Тонко чувствующую и мятущуюся Ларису талантливо спела-сыграла Светлана Рацлаф-Левчук, хотя для этой партии желателен все же более плотный драматический голос. Циничных прожигателей жизни воплотили Алексей Бочаров (Паратов), Владимир Александрович (Кнуров) и Денис Гречишкин (Вожеватов). Вокально убедили более других Давит Есаян (Карандышев) и Ольга Басова (Харита Игнатьевна). Фольклорно-цыганский элемент в постановке усилен – вольные дети степей не только поют и танцуют предусмотренное в партитуре, но имеют между картинами даже свою собственную мини-интермедию на авансцене. Маэстро Александр Юдасин уверенно «разруливает» все сложные места партитуры – оркестр звучит насыщенно и вдохновенно.
