Сергей Женовач поставил спектакль с пометкой "Запрещено для детей"

В традициях нового времени все дела решаются в бане. Фото с сайта www.sti.ru

«Студия театрального искусства» вновь самостоятельный театр и Сергей Женовач после всех слияний, а затем в обратную сторону – непростого разъединения с МХТ им. Чехова не изменил традиции – долго и подробно репетировал классику. Поэтому единственную премьеру в сезонe здесь ждали особенно. И как будто в ответ на возможный вопрос «Ну как там с творческим градусом после всего пережитого?» ответил эстетической шокотерапией, пошел ва-банк.

Гоголь, «Ревизор» (а спектакль называется «Лабардан-с»), баня. Да, именно такой ассоциативный ряд и предложил Женовач. Смело? Провокативно? Неожиданно? Известное дело, в 2022 году мало чем можно удивить на театральной, тем более столичной сцене. Хотя, конечно, в первые секунды зал ахает. Тем более как? В театре, где сюртуки всегда надевают по эпохе и застегивают на все пуговицы?

На сцене предстают интерьеры то ли Сандуновских бань, то ли римских терм, выстроенные сценографом Александром Боровским в натуральную величину, куда Городничий (Дмитрий Липинский) входит аки античный сенатор (а на другой погляд криминальный авторитет), ослепляя обнаженным мускулистым торсом, обернутым простыней наподобие тоги. Но сначала публике за внезапно упавшим занавесом с профилями Гоголя и Пушкина предстают буквально Содом и Гоморра – весь цвет олигархата городка, «откуда три года скачи, никуда не доскачешь» в обнимку с полуголыми девицами. Тут их и застает «пренеприятное известие». И обмозговывать, как принимать и пускать пыль в глаза заезжему ревизору, они тоже будут прямо здесь – не выходя из сауны, три с лишним часа плескаясь на все лады, затащив сюда, а точнее внеся, как мессию, подпоенного Хлестакова. Известно же, где решают вопросы статусные мужи при чинах.

Ты либо крест сними, либо штаны надень – по расхожей поговорке хочется негромко подсказать из середины ряда особо завравшемуся мелкому чиновнику… Но именно так – с массивными позолоченными крестами и чуть прикрытыми причинными местами – они и будут давать взятки и проводить совещания по богоугодным и учебным заведениям, мелко крестясь в страхе «погореть на службе» и судорожно окунаясь в воду, словно в купель.

Но коль скоро вау-эффект исчерпывается, действие начинает буксовать. Хрестоматийная комедия в статичных мизансценах превращается в читку по ролям. Читку местами остроумную, с обаятельными артистами, красавицами-артистками (где еще найти такой ослепительный дуэт городничихи с дочкой, сыгранный без пышных юбок, но с каким достоинством и эротизмом!), читку вроде бы и выверенную до словечка и интонации, а вот подишь-ты – все невпопад, а где-то устарело, как будто выдохлось, еще и не успев набраться воздуха.

Разве что реплика Почтмейстера (Александр Суворов) в прологе вдруг разрезает тишину зала, когда Иван Кузьмич пытается предложить свою интерпретацию приезда ревизора: «Право, война с турками. Это все француз гадит». «Едет проверять на измену», – задумчиво добавляет судья (Александр Антипенко). На что Городничий совершенно гениально отвечает: «Какая война с турками! Просто нам плохо будет, а не туркам».

Все эти Хлоповы, Ляпкины-Тяпкины, Земляники, Бобчинские-Добчинские («а мы за вами петушком-петушком»!), то туда, то сюда выбегают из парилки и снова вбегают по зову своего Зевса-Городничего, погружаясь в воду в чем мать родила – то гуськом, то поодиночке, то ожидая, пока бритоголовый Держиморда (Глеб Пускепалис) подаст чем прикрыться. Но цементирующая действие метафора наскучивает гораздо быстрее, чем заканчивается первый акт. Хотя образный ряд предложен, по сути, многослойный: тут и дух брутальных и прямолобых российских 90-х, и ироническая пародия на античные симпосии (помолвку своей дочери Городничий празднует с размахом: с вином и фруктами, вносимыми армидами), и религиозная травестия. Витиевато переплетаясь, все линии создают картину аллегорическую.

Но в отданной на власть внешнего эффекта «картинке» уже и появление Хлестакова не становится событием – неприглядной серой рыбешкой он проскальзывает в обычную среду обитания типичного русского захолустья, погрязшего в круговой поруке, быстро осваивая нужное течение – кому наврать, кого развести, кого совратить. Вот и название сценической версии соответствующее, рыбное: «Лабардан-с», коего подают «ревизору» в первый приветственный завтрак. Хлестаков же в исполнении Никиты Исаченкова – настолько плюгавенький тип, что казус самообмана гоголевских чиновников очевиден втройне. И Хлестаков выходит даже не размечтавшимся фитюлькой, а отбившимся от рук нерадивым сынком богатенького папаши, столичного воротилы, от чьих розог он сбегает кутить, а теперь при таком удачно представившемся случае поправить свои денежные дела и покрутить амуры. Это прекрасно разоблачает в своем «отеческом» монологе слуга Осип в исполнении Сергея Качанова.

Словом, «Ревизор» женовачей, которого уже на премьере зрительный зал сравнил с бутусовским «Р» в «Сатириконе» – мрачным, политизированным и безысходным – вышел благодушной непритязательной комедией. Шуточный флер и остается в финале, когда все говорливо окружают Почтмейстера с письмом Хлестакова, презабавно перебивая друг друга и по-детски чуть не плача в обиде на выданные им колкие характеристики-прозвища, и наперебой читают его послание душе Тряпичкину, где тот признается: хорошо провел время – дураки полные, но ведь такие милые люди.