0
2709
Газета Культура Интернет-версия

24.10.2022 17:34:00

Остров художника

Николай Эстис: «Главное в моей работе – эмоциональный кураж. И если он случился, я им не управляю, а только воплощаю это состояние на плоскости»


Николай Эстис в своей мастерской. Фото из архива художника

«Не к месту»

В его работах было очень необычное пространство. Полупрозрачные мазки, брызги, пятна. Через них проступал еще один слой, потом еще один и еще. Картина – лес. Воздух в переплетении ветвей. Краски сами так выросли. Это – первое впечатление. С ним в мае 2014-го я вышел из Дома кино, где проходила выставка Николая Эстиса. О его работах в собраниях Третьяковки, Американской академии наук и искусств, Музея Костаки и других больших музеев я тогда не знал. Как и о нескольких десятках персональных выставок в России и на Западе. В 1990-е имя Эстиса было на слуху, но после эмиграции в Германию, художник стал реже фигурировать в информационном поле.

Издали работы похожи на Джексона Поллока. Тоже экспрессивная абстракция, непроходимый лабиринт из множества пятен и брызг краски. Но если подойти и присмотреться, окажется – не похожи ни на кого, своя манера. На самом деле большая часть работ Эстиса – не совсем беспредметная живопись. Из леса мазков вдруг проступают узнаваемые образы – летящие или мертвые птицы, ангелы, башни, напоминающие Вавилон Брейгеля. Это, конечно, символы. Что-то религиозное, библейское. Даже «абстрактный фон» рядом с ними меняет смысл – кажется мозаикой или витражом из какого-то странного храма.

Последние 25 лет художник обитает в Пиннеберге, скучном пригороде Гамбурга. В Москву тоже заглядывает, но не слишком часто. В конце 1990-х, во время выставки в Германии, у его жены, скульптора и иллюстратора Лидии Шульгиной, обнаружили позднюю стадию онкологии. Нужно было оставаться на лечение. Власти Шлезвиг-Гольштейна предложили выбрать жилье в любой точке региона. А Пиннеберг был недалеко от аэропорта. На нем и остановились, чтобы в любой момент можно было вернуться. Сначала – больницы, потом – опасность перелета, да и сын уже освоился в немецкой школе. Видимо, и дальше были какие-то причины.

Мы с Эстисом идем от вокзала. Длинная, совершенно пустая улица. Вокруг кирпичные дома-близнецы и палисадники, вычищенные до полной потери индивидуальности. Поймал себя на мысли: как же все это не вяжется с ним и его работами. И тут же подумал: где вообще Эстис выглядел органично? На открытиях выставок, на улице или в метро – всегда немного растерянный и отстраненный. А в торговом центре его даже представить страшно. Но одно подходящее место вспомнилось: в мастерской Эстис становится другим человеком. Есть в нем что-то от островитянина. От Робинзона Крузо, возделывающего свою жизненную среду в небольшой студии в Доме художника на улице Вавилова в Москве. И все же Робинзоном Эстису не быть. Ему нужны люди – живые, говорящие на его языке, понимающие с полуслова. В мастерской должны собираться друзья.

002-t.jpg
Николай Эстис.
Из цикла "Башни". 2006
Рассказчик

Мы познакомились в мае 2014-го, когда я приехал в студию на Вавилова, чтобы взять у него интервью.

Эстис – рассказчик. История всегда обстоятельная и долгая, иногда не на один час. Отвечает вроде на вполне конкретный вопрос, но при первой возможности ныряет в очередную байку. Почти сразу рассказал про хитрый способ ускользнуть от статьи за тунеядство, которым пользовался в 60-е. Вернувшись из армии, решил ни за что не работать в штате, в «коллективе». Даже сжег комсомольский билет, чтобы не становиться на учет. А соседи, бывало, жаловались в известные инстанции. Лазейку подсказал старший товарищ, художник Валентин Михайлович Окороков (1891–1972): в таком-то постановлении Совнаркома начала 1920 годов, в таком-то пункте сказано: «Художник, работающий над образом вождя, неприкосновенен». Окороков и его друзья благодаря этому постановлению выживали в 1920-е и даже в 1930-е.

Эстис набросал «неоконченный» портрет Ильича и поставил на мольберт прямо напротив двери. Приходит милиционер по очередному доносу и видит – маэстро над образом вождя трудится, а он со своим «поступила жалоба» влез и всех муз распугал. Неловко получилось, стыдно милиционеру, извиняется. Недописанная «икона» спасала Эстиса много лет.

Его истории редко бывают просто забавными. Обычно это притчи со скрытым смыслом. При этом в них почти всегда есть какая-то молодецкая, «панковская» нота. Там – послал чиновника, бывшего сподвижника Берии, тут – оказал сопротивление при задержании, за что, конечно, крепко получил в отделении, да и сам в прошлом году подрался – антисемитизма и вообще любой дискриминации по национальному признаку терпеть не может. «Всегда 17 – всегда война» – таков Эстис в свои 85.

Только на мои вопросы он толком не ответил:

– Почему вы работаете циклами?

– Да они как-то сами собой получаются.

– Но почему именно птицы, ангелы, башни?

– Для меня это большая тайна. Просто я работаю, и они появляются, где бы я ни находился, и сколь бы десятилетий их ни разделяло.

– То есть вы их не задумываете?

– Конечно нет. Если бы я давал себе какое-то задание, вроде «напишу-ка птицу», это было бы всего лишь ремесло, заказ. И я лишил бы себя и моего зрителя главного – ощущения тайны. Основное в моей работе – состояние, эмоциональный кураж или подъем. И если он случился, я им не управляю, а только воплощаю это состояние на плоскости.

Я думал, что он хитрит. Напускает загадочности, рисуя образ художника «не от мира сего». Потом понял: разговоры о смыслах и вообще «теория» – за пределами его острова. Эстис теряется в них так же, как в метро или на открытиях выставок. Зато историями и воспоминаниями делится легко. И это тоже один из способов понять его и его творчество.

003-t.jpg
Николай Эстис. Из цикла "Птицы". 2003
Человек

О детстве Эстис рассказал в тот же день. И даже добавил – оно точно как-то отразилось в работах. Тогда я не увидел прямой связи, хотя и понимал, что ее просто не может не быть.

Он родился в 1937-м. Много лет спустя редактор журнала, только что отклонивший его «неблагонадежные» иллюстрации, обратил внимание на эту дату и мрачно пошутил: «Странно, что вас сразу не репрессировали».

Первое яркое воспоминание – ночь, Ботанический сад в Киеве. С мамой и сестрой лежит на земле, лицом вниз, а небо удивительно красиво расцвечено прожекторами. Ему хочется вскочить и скорее бежать смотреть, но мама не пускает, закрывает его собой. Бомбардировка.

Поездка в Киев 21-22 июня 1941 года, как потом выяснилось, была спасительной. Николай с матерью и сестрой оказались в эвакуации. А в местечко Хмельник, где семья жила до войны, пришла немецкая армия. Еврейское население сначала согнали в гетто, а потом стали группами выводить в лес. За годы Второй мировой здесь было расстреляно около 11 тысяч человек – все еврейское население.

Эстис нетерпим к любым проявлениям национализма. Кажется, именно из детства, из выживания в страшных условиях растет та твердость, с которой Эстис уже много десятилетий отстаивает свою самобытную манеру. Не сдался общеобязательному в советское время соцреализму, теперь держится в стороне от моды на яркое политическое высказывание.

Рядом с твердостью, из той же почвы – обостренная восприимчивость. И дело не только в сочувствии к боли другого, но и в редком умении ощущать скрытую жизнь, которая обычно так ловко прячется в привычных вещах. Художнику такая восприимчивость необходима.

004-t.jpg
 Николай Эстис.
Из цикла "Фигуры". 1983
Еж

И в то же время Эстис похож на ежа. От всего хотя бы чуть-чуть ему несозвучного закрывается. Он любит свой остров – мастерскую, мысли, истории и правила, а «чужой земли» ему ни пяди не нужно. За 25 лет в Гамбурге он ни разу не прогулялся по знаменитому порту, хотя, казалось бы, где там еще гулять. Даже в Кунстхалле так и не побывал.

Эстис никогда не входил ни в какие группы.

Объясняет:

– У меня было какое-то необъяснимое отторжение любой «групповухи», и когда я слышал «Собираться будем по четвергам, в мастерской у такого-то», я точно знал, что не приду. Искусство – это не для скопища, понимаете? Не для какого-то обсуждения. О нем нельзя договариваться. Для меня это очень интимная вещь.

Несколько лет назад моя знакомая привела к нему в мастерскую владельца довольно известной галереи. Эстис хотел продать работы, галерист – приобрести. А выставку хотели оба. Галерист пробежался глазами по висевшим на стенах картинам. К стеллажам, где прятались самые интересные холсты, даже не стал подходить. Показал на ближайшую к себе «Башню» и назвал вполне справедливую цену. Эстис частенько продавал за гораздо меньшие суммы, но в этот раз почему-то потребовал в два раза больше. Глаза знакомой впились в меня: «Что он творит?» Галерист тоже удивился, но не сдается, спорит, объясняет, много обещает… Через 40 минут все-таки сдается и уходит ни с чем.

Остаемся вдвоем, и Эстис говорит:

– Ну вы же видели, как он смотрел работы. Я бы ему ни за какие деньги ничего не продал…

Со стороны это выглядит причудами. Но если присмотреться к его историям, объяснение найти можно.

«Мы должны остановить Николу. Он идет супротив колонны. Его задавят», – это в начале 70-х взволнованный учитель Эстиса художник Александр Иванович Дюдин тайно позвонил его жене. Поводы для беспокойства были. После выставок Николая подлавливали сотрудники КГБ. Иногда даже приходилось на месяцы уезжать из Москвы – отсиживаться. А экспозицию в Художественном музее в Ярославле и вовсе запретили и опечатали прямо в день открытия. Если бы тогда «формалистов» опять начали ссылать и сажать, возможно, Эстис разделил бы эту участь.

– Как-то в канун 1 мая, – рассказывает, – я засиделся в мастерской с друзьями. И вот я уже утром возвращаюсь домой. Кругом – звуки оркестров, трудящиеся собираются на демонстрацию. И вижу: по Дубининской улице идет колонна рабочих от какого-то завода. У меня вдруг всплыли в голове эти слова Александра Ивановича. И я, значит, решил попробовать, задавят или нет. Вышел на середину улицы и пошел. Навстречу движется эта мощнейшая колонна с духовым оркестром, с транспарантами. Мне что-то кричали, пытались прогнать, – я ничего не слышал. И только когда уже почти врезался в них, выскочили два милицейских мотоцикла, и меня повязали. Но, видите, не задавили же, живу…

В начале 90-х на одной из выставок Эстис столкнулся с молодым человеком, который воодушевленно и очень по-художнически смотрел работы. Это был начинающий писатель Михаил Шишкин. Поговорили, потом он стал приезжать в мастерскую с диктофоном, собирал материал для романа. Правда, в итоге так и не написал, но остались стопки кассет с беседами и тема – «художник, который сохранился».

Может быть, в этом и дело. Защититься от дементоров пропагандистского искусства можно было только закрыв глаза – не замечать ни опасностей, ни соблазнов и держаться за свое. А вокруг были живописцы старшего, «потерянного» или «задавленного», поколения. Подруга Эстиса, художница Роза Славуцкая (1904–1987), когда-то закончившая ВХУТЕМАС, общавшаяся с Хлебниковым и Маяковским, с улыбкой отвечала на жалобы молодых художников: «Да, не выставляют. Но не расстреливают же». И с одной стороны, страшно сломаться самому, а с другой – чувствуешь ответственность перед теми, кого сломали. Эстис так и не перестроился. По-прежнему держится за мастерскую, взгляды и манеру и старается не пускать на свою территорию «чужаков». Думаю, даже если бы захотел – не смог бы. Слишком долго отстаивал границы своего острова. Впрочем, и ловушки теперь хитрее. Вместо очевидного зла идеологического искусства – все-таки вполне человеческие тренды.

005-t.jpg
Николай Эстис. Из цикла "Ангелы". 1983
Влюбленный

Главное в творческом процессе Эстиса – состояние. Если погрузился в него, переключился из повседневного режима, – работа получится. Сам Эстис называет его по-разному – «кураж», «внутренний подъем», «пусковой ток» – и говорит, что оно точно как-то связано с чувством любви.

О двух своих женах он всегда вспоминает с теплотой. С Людмилой Желановой познакомился еще во время учебы в Художественно-графическом училище. Она тоже была художницей. Как-то раз один из молодых преподавателей пригласил их домой, уговаривал не торопиться с женитьбой. Говорил: «Две птицы в одной клетке не поют». А потом признался Людмиле в любви, сделал предложение, обещал помочь ей вырасти в большого художника.

– Тогда мы, конечно, страшно возмутились и ушли со скандалом, – рассказывает Эстис – но сейчас понимаю, что во многом он был прав.

В 1958-м у пары родилась дочь Елена, в 1964-м – сын Олег. Людмила устроилась воспитателем в детский сад, и искусством уже не занималась. Вместе супруги прожили 25 лет. Каких? Сложно сказать. Но судя по тому, что они тепло общаются до сих пор, созваниваются и встречаются, когда Николай приезжает в Москву, наверное, в целом счастливых.

Со второй женой художницей Лидией Шульгиной (1957–2000) Эстис познакомился в Доме творчества в 1984-м. Встретились – и как будто сразу влюбились друг в друга. Она была младше на 20 лет. К своим 27-ми успела замечательно проиллюстрировать «Алису» Кэрролла, «Ежика в тумане» Козлова и «Винни-Пуха» Милна. То, что Лидия – выдающийся график, было понятно уже тогда. Они работали вместе, хотя каждый писал свое и по-своему. Николай – экспрессивно, выплескиваясь на холст. Лидия – спокойно, самопогруженно, даже выражение лица во время работы не менялось. Они во многом были не похожи. Эстис всегда тяжело расставался с работами. Лидия, наоборот, радовалась, говорила, работы должны уходить к людям. Ей легко давались новые знакомства. Вообще как будто она была терпимее и не выстраивала оборонительные редуты вокруг острова-мастерской. И все же в главном они совпадали – оба умели смотреть в суть вещей, отделять существенное от второстепенного. Искусство особенно не обсуждали, не вырабатывали какие-то общие художественные принципы. Просто помогали своим присутствием, тем, как чувствовали работы друг друга.

Лидия умерла в ноябре 2000-го. Они прожили вместе немногим больше 15 лет. Но за это время успели сделать очень много. Лидия создала потрясающий живописный библейский цикл «Заветы на ветоши». Появились ее неоэкспрессионистские скульптуры, выполненные в авторской технике из газетной бумаги. А Николай написал, пожалуй, лучшие из своих «Птиц», «Ангелов» и «Башен».

006-t.jpg
Николай Эстис. Из цикла "Композиции". 1982
Художник

Разговариваешь с Эстисом день, два, неделю, и вдруг ловишь его. Конечно, он невольно лукавит. Просто не любит чужие слова «идея», «замысел». На самом деле, творческое состояние – не только «пусковой ток». Это еще и месседж художника. Посылает письмо из красочных пятен зрителю, и чтобы что-то вычитать в нем, самому влюбиться, нужно только по-настоящему посмотреть.

Эстис досадует:

– Представляете, подходят к работе и тут же бросаются к этикетке – «как называется?». Поэтому у моих работ нет названий, только у циклов. Нужно просто пересилить себя, выйти из зоны комфорта и не пытаться сразу все понять. Попробовать отключить рацио и пообщаться с работой эмоционально.

В 1958-м Николая по ошибке забрали в армию. Он только окончил Художественно-графическое училище, жена была беременна, и раз – оказался в военной части в Армении.

– Когда всех выстроили на плацу, стали засыпать командами, и я понял, что так для меня пройдут ближайшие три года, впал в полное отчаяние. Тошно стало от всего этого. И вдруг вспомнил: мы в училище проходили китайскую перспективу (перспектива с птичьего полета). Это когда пейзаж просматривается сверху и вдаль. Мы маршируем, скандируем какую-то боевую песню, а я мысленно взлетел над плацем и смотрю – вокруг горы, простор, и далеко внизу идет наш маленький, едва заметный строй. Так смешно все это выглядело – и сразу стало легче.

Кураж, вдохновение, влюбленность – все это тоже, в каком-то смысле, китайская перспектива. Другая, не привычная точка зрения. Эти слова силятся и не могут передать состояние обостренного восприятия, в котором стираются очертания и обычные имена вещей. И все вокруг вдруг оказывается неизвестным, живой тайной, которую невозможно ни осмыслить, ни объяснить. Думаю, работы Эстиса именно об этом. Птицы и ангелы – ощущение полета.

В своей книге воспоминаний «Точка схода» Эстис пишет: «По создаваемому мною пространству непрестанно бредут великие человеческие множества. Они возникают помимо моей воли, перемещаются жуткой массой, то оседая на моих работах причудливыми красочными мазками, то двигаясь дальше и растекаясь цветными потоками. Лица неразличимы, силуэты размыты. Кто знает, ищут они свой Вавилон или бегут из него, подминая историческую, географическую и всякую другую доступную нашему пониманию реальность. Может, это отражение событий, произошедших за много столетий до моего рождения, может – пророчество, чей смысл пока недоступен. Пророчество о точке схода, общей для всех?»

Бредущие фигуры и возносящиеся аркады вавилонских башен – это попытка приподняться и охватить взором историческое странствие человеческого рода.

Но образы, подсознательные метафоры в работах Эстиса не так важны. Они только проводники – затягивают зрителя в пространство абстракции и сами растворяются в нем. Кто-то видит в этой живописи религиозный мир духа или образ космоса, другие находят выражение внутренней эмоциональной жизни. Все эти трактовки, на самом деле, очень близки. И каждая на своем языке описывает тайну – практически неизвестную и очаровывающую реальность, которая так легко ускользает от повседневного восприятия.

Впрочем, работы Эстиса не обязательно понимать. Они, как и всякое проявление тайны, нужны для другого, для состояния влюбленности, для того, чтобы бродить по лесу красок и ощущать воздух в переплетении ветвей. Тогда может быть особенно остро чувствуешь, насколько живые существа сложны и хрупки, насколько требуют чуткого отношения и сочувствия. Понимаешь опасность жестких идеологов, не желающих считаться ни с жизнью, ни с реальностью, но вечно норовящих переправить ее по своим законам и всегда ее калечащих. Конечно, я не могу знать наверняка. Но мне кажется, если бы не детство в Хмельнике, не «инородность» в советское время, да и вообще, вечная его неуместность и растерянность, если бы не мастерская-остров, может быть, Эстис и не стал бы «менять точку зрения». И тогда в его работах было бы совсем другое – вполне обычное пространство.


Читайте также


КПРФ планирует удерживаться на волне советской ностальгии

КПРФ планирует удерживаться на волне советской ностальгии

Дарья Гармоненко

Иван Родин

От лица руководства партии Юрий Афонин пропагандирует разворот россиян к социализму

0
378
Памфилова загодя ставит вопрос о будущей избирательной системе

Памфилова загодя ставит вопрос о будущей избирательной системе

Иван Родин

Разделение Госдумы пополам между депутатами-списочниками и одномандатниками – это чисто политическое решение

0
441
Путин призвал закрепить уровни владения мигрантами русским языком с учетом нужд при трудоустройстве

Путин призвал закрепить уровни владения мигрантами русским языком с учетом нужд при трудоустройстве

0
303
Глава Республики Коми Владимир Уйба заявил, что покидает свой пост

Глава Республики Коми Владимир Уйба заявил, что покидает свой пост

0
329

Другие новости