Елизавета Авдошина
Московский Кремль Александр III возьмет в руки, уже прозревая будущее революционной России. Фото с сайта www.alexandrinsky.ru
Валерий Фокин поставил спектакль «1881», в центре сюжета – 1 марта вынесенного в заглавие года, день очередного и смертельного покушения на Александра II, и восшествие на престол его наследника, Александра III. Как говорит худрук Александринки, «национальный театр с просветительской миссией должен говорить о крупных исторических событиях», поэтому вслед за постановкой о Сталине на одной из старейших в России сцен вновь разыгрывается политическая драма.
Как и «Рождению Сталина», «1881» присущ романтический флер исторического полотна. И если в первом случае трезвость восприятия зрителей туманил романтический ореол революционного движения, сопутствующий фигуре молодого вождя, то в спектакле об императорской династии подспудно романтизируется самодержавие с его монаршей справедливостью. Это противоречие рождается из основополагающего принципа актера русского психологического театра «оправдать героя» и дает зрителю почувствовать тот водораздел между мыслью и чувством, который возникает, когда на сцене видишь живых людей, а не исторические портреты.
Два полюса конфликта разведены между министрами Лорис-Меликовым (Петр Семак) и Победоносцевым (Андрей Калинин) – идеологами двух путей развития России, между которыми страна мечется исстари. Либерал и консерватор идейно схватываются на политической арене в попытке решить, по сути, главный вопрос – давать или не давать голос народу. Они представляют реальные силы, в то время как императоры, кажется, являют собой лишь позолоченный фасад власти. Курс «корабля» уже кренится, но дождаться его поворота к Конституции страждущий народ уже не может, идя на радикальные меры террора. Да и есть ли другие методы в «кичливом государстве при забитом народе»?
Ужас террора и, по сути, гражданской войны, который пронизывает гибель Александра II (Иван Волков) и покалеченного Александра III (Иван Трус), страх, который преследует их ежеминутно во сне и наяву, вызывает сопереживание. Волна народного гнева и мести, направленная к обезличенной верховной власти, слепа и стихийна, и ее жертвами оказываются, словно «незаслуженно», казалось бы, такие радетельные, мягкие люди. Но чья же тогда вина в судьбе измученной России?
Тяжесть государственного долга почти физически раздавливает Александра III. Сцена восшествия на престол сына, надевающего корону рядом с мертвым телом отца – предельно скульптурна. Иван Трус волочит мантию на подмостки и застывает с экзистенциальным ужасом во взгляде, остановившиеся зрачки долго не сходят с одной точки, а лицо перекашивает отчаяние. Чуть позже он застынет, как в стоп-кадре, в кабинете, ожидая первых донесений скрюченным в безмолвном плаче. А затем рядом с обломком «игрушечной» железной дороги: пиротехнический взрыв, и поезд сходит с крошечных рельс.
Спектакль равноправно выстраивает работа сценографа Алексея Трегубова, придумавшего целый парад аттракционов. Действие происходит на классической цирковой арене, выдвинутой в партер и открытой каждому взгляду, как вся жизнь человека на вершине власти. На сцене же Александринки зеркально реальной выстроена декорация царской ложи, где разыгрывается театр в театре (император с сыном приходят на представление «Ревизора»). По кругу бежит живой пони, везя миниатюрную, почти кукольную карету. То в аристократических покоях, то в сказочных зарослях бродит ярмарочный медведь, а политический курс, как маховик времени, поворачивается вспять с деревянного стула – трона, вокруг которого вырастает в «лилипутскую» высоту белоснежного макета Петербург и Москва с горящими окошечками. Московский Кремль Александр III возьмет в руки, уже прозревая будущее революционной России.
Образ круга для спектакля – главный вопрос без ответа. Невозможно поверить в столь обжигающие совпадения между 1881-м и 2022-м, а они вот, на ладони. Все те же отмежевания от Европы, все то же усиление славянофильского радикализма, все то же лукавое просачивание церкви в пространство светской власти, все та же гражданская свобода на расстоянии вытянутого поводка («а что они будут делать со своей свободой?» – рассуждают о русском народе в высоких кабинетах)…
Контраст монтажа исторической беллетристики (Акунин, как всегда, мастерски закручивает детективно-любовную интригу на фоне эпохальных событий) и яркой, открытой театральности призван остранить высоколобую политическую интригу. Но прямолинейный эффект цирковых реприз – танца девушки-Смерти в кокетливой шляпке, шалостей рыжего клоуна, финального парада-алле всех персонажей, распевающих «Прогулки по воде» Вячеслава Бутусова, парада, снимающего как deus ex machina, всю остроту непримиримой антитезы, – повисает в воздухе. Лишь подчеркивая, что ответы на насущные вопросы до сих пор не найдены.
Санкт-Петербург–Москва
комментарии(0)