Сорин Брут
«Лихоборские ворота» были установлены в Москве в 2005 году. Фото с сайта www.polissky.ru
В преддверии фестиваля «Архстояние» «НГ» публикует эссе о московских произведениях создателя арт-парка «Никола-Ленивец» и главного российского ленд-арт художника Николая Полисского. Какие смыслы привносит в шумный мегаполис его «доисторическое» искусство? И почему оно так нужно сейчас?
Москва первобытная
Жителя Москвы сложно удивить. В том числе и архитектурой. Москва — город-коллаж. Классические особняки XIX века перемешаны с доходными домами модерна и допетровскими церквушками. Тут же суровый и как будто инопланетный конструктивизм — революционные 1920-е, а еще сталинки, хрущевки, брежневки, диковатые ЖК «лужковского стиля» и стеклянные бизнес-центры последних лет. Такая странная, но очень живая каша из эпох и мировоззрений. Возможно, где-то в этих склейках, в грубых швах, сцепляющих Древнюю Русь, империю, Союз с современностью, и обитает дух города. Видишь очередное неожиданное сочетание… Нет, уже не удивляешься, потому что они здесь на каждом шагу. К счастью, из этого порядка вещей есть исключения.
Вышедшего из метро «Владыкино» встречает довольно блеклый пейзаж. Пылит Алтуфьевское шоссе. Над ним торчит пластмассовая на вид панелька гостиницы «Восход». С таким «восходом» на удачный день, пожалуй, можно не рассчитывать. Да и такой пролог не обещает ничего интересного. Дальше — 16-этажки брежневских времен, громадина нового жилого комплекса, а когда дома расступаются, вырастают небоскребы, дотянувшиеся сюда с самой дегунинской окраины. Все еще ничего интересного? Нет, кое-что мы пропустили… Сначала они незаметны — в великанском пейзаже кажутся детской поделкой, вроде шалаша из прутьев. Но стоит подойти поближе, и «Лихоборские ворота» встанут настоящей триумфальной аркой. Только не римской, хотя и очертаниями, и масштабом они напоминают арку Тита на via Sacra, а варварской или даже первобытной. Арка — птичья: со стороны похожа на непричесанное гнездо. Выцветшие прутья торчат во все стороны — ежистая, колючая. Кажется, что она была построена задолго до египетских пирамид и зиккуратов Междуречья. И вот это уже странно! К таким древним и чудны́м Москва все-таки не привыкла.
Само собой, это выдумки. Автор «Лихоборских ворот» — ленд-арт художник Николай Полисский, а возвели их в 2005-м. В Москве есть и другие его работы в такой же «доисторической» манере. Одна из них — ансамбль в парке «Чермянка», появившийся в четырех километрах от ворот в 2014 году. Но почему вообще эти странные, «первобытные» памятники оказались нужны шумному и энергичному мегаполису? Что они привносят в него и какие смыслы плавают в окружающем их воздухе?
Выход в другое
Николаю Полисскому 65 лет. Он — один из самых известных современных художников России. Вокруг его объектов возник крупнейший в Европе арт-парк «Никола-Ленивец». С них же начался фестиваль «Архстояние» — теперь даже слишком популярный. Можно сказать, что место в истории отечественного искусства для Полисского зарезервировано.
До 2000-го — совсем другая картина. Перспектива прожить нормальную, но не самую яркую художническую жизнь — живопись продается, ученики учатся, выставки проходят. В основном, правда, не персональные — с арт-группой «Митьки», в которой Николай был не на самых первых ролях.
Складывалось все постепенно. Еще в конце 1980-х товарищ Полисского, архитектор Василий Щетинин, нашел удивительно красивое место — подзаброшенное село Никола-Ленивец в Калужской области: высокие берега реки Угры, полуразрушенная церковь, леса, простор, округлый петрово-водкинский ландшафт. Вскоре там образовалась коммуна художников. Полисский тоже купил дом. Потом, в самом начале 1998-го, разошелся с «Митьками». Потом впал в уныние от того, что живопись стала рефлексом без открытий и запала новых идей. «Я вдруг понял, что превращаюсь в какое-то животное, вечно пережевывающее краску... Чувствовал, что прочно упираюсь головой в потолок. Я видел, что есть другое искусство, но не знал, как в него войти…»
Оказалось, вход в другое может распахнуться в самом неожиданном месте. Допустим, заснеженные поля, по обе стороны вдалеке наверняка тянутся ломаные полоски леса. Равнина разрезана чуть заметенным шоссе, по нему — машина, как слайдер, — молния на белой толстовке вдруг расстегивается. А всего лишь много снега намело зимой 2000-го. Идея появилась сама собой: «Много снега». — «Интересно, сколько снеговиков можно налепить?» — «Почему бы и нет?» — «Забава?» — «Ленд-арт-проект!» Лепил не один, конечно, — предложил жителям соседней деревни Звизжи. Получилось больше двух сотен снеговиков — целое племя, бредущее по склону холма к реке, странные призраки войска, стоявшего на той же Угре в 1480-м и стоянием этим положившего конец татаро-монгольскому игу.
Так постепенно начала формироваться команда Полисского. Его постоянные соавторы — мастера артели «Никола-Ленивецкие промыслы». Близкие, правда, сначала не осознали всю серьезность происходящего. Их можно понять. Бросить стабильную живопись ради сомнительных игрищ на свежем воздухе — причуда на грани безумия. Ленд-артом до Полисского в России, по сути, никто не занимался. Но на «Арт-Москве» фотографии проекта воодушевили и критиков, и зрителей.
Вокруг полузаброшенного села стали твориться очень странные вещи: появились башня-зиккурат из сена, пирамида из дров, снежный акведук. Сначала — сезонные. Потом — более долговечные. Рядом возникли постройки других архитекторов и художников. Арт-парк. Фестиваль. Известность. Популярность. С исторической справкой пора заканчивать.
Ancient contemporary-art
Объекты Полисского в Николе-Ленивце — произведения, играющие в памятники древности. История прилагается к ним с момента создания — как будто это не современные авторские вещи, но святилища, возведенные безымянными мастерами из народа, который обитал здесь много столетий назад. С первого дня существования они воспринимаются как старина, руины жизни, давно покинувшей эти места.
А что если подыграть и обмануться — притвориться, что «памятники» действительно построены древним народом? Если так, то он удивительным образом предугадал или впитал в себя традиции самых разных культур: насмотренный зритель обнаружит в здешних постройках черты римской, вавилонской, средневековой, даже постмодернистской архитектуры. Впрочем, гораздо важнее другая особенность этого неизвестного племени: оно явно как-то иначе взаимодействовало с реальностью. Более органично, непосредственно. Их постройки идеально вписаны в ландшафт, не выбиваются из него и по-новому раскрывают. Всё на своем месте — даже материалы местные. Каждое строение — это прежде всего непривычно естественный разговор с пространством. Мир разговаривает — и тот древний народ явно умел ему отвечать. Вокруг ленд-артов Полисского сама собой вырастает легенда.
«Лихоборские ворота» и «Чермянка» в столице — осколки «древнего мира», открывшегося в Николе-Ленивце. Здесь художник так же органично работает с пространством. «Лихоборские ворота» зарифмованы с окружающей брежневской застройкой геометричностью и пропорциями. Что касается «Чермянки», ансамбль разбросан по всему парку и таким образом собирает его в единое природно-художественное целое. А силуэт одного из главных объектов — «Верши», расположенного на берегу Яузы, обыгрывает ее очертания. Да и сама тема речная: верши — рыбацкие снасти, которыми издревле пользовались на Руси.
Внешне ансамбль «Чермянка» напоминает какие-то древние, сплетенные из лозы, трубы — руины странного первобытного воздухопровода, лишь фрагментами дотянувшегося до наших дней, но, может, где-то в трещинах еще сохранившего воздух мамонтов и саблезубых тигров. Когда видишь эти руины, невольно думаешь о разорванной связи времен, о том древнем племени из Ленивца, которое явно как-то иначе взаимодействовало с реальностью. Хотя, возможно, это вовсе не руины — возможно, трубы, как прежде, оплетают весь парк, даже весь город, просто укрывавшая их мантия-невидимка местами поистерлась и спала.
Как и в Ленивце, московские объекты Полисский создает вместе с историей. Его постройки имеют тот же древний дремучий облик, который впитал в себя воспоминания-предсказания о разных культурных эпохах. Парки «Отрада» и «Чермянка» — под стать. Тоже диковатые зеленые острова, чудом не упорядоченные всепроникающим мегаполисом. На самом деле, конечно, упорядоченные — просто очень деликатно, чтобы сохранить дух того, что педантичные люди называют «хаосом природы». Создательница обоих парков — ландшафтный архитектор Галина Лихтерова. С Полисским и мастерами «Никола-Ленивецких промыслов» у них сложился хороший творческий союз. «Чермянку», правда, в прошлом году решили облагородить. А «Отрада» верна себе. Эта зеленая змейка, протянувшаяся по берегам такой же извилистой Лихоборки, улизнула в овраг не только от машин Алтуфьевского, но, кажется, и от цивилизации. Заросший камышами берег изрезан тропами — местные жители, отдыхающие у мангалов, и утки отлично уживаются на нем под кронами толстых морщинистых деревьев. Даже небольшое болотце есть. И хотя парк — совсем крошечный, чувство первозданного леса, не сильно затоптанного человеком, все-таки появляется, пусть и не очень надолго… Над заросшими непричесанными склонами нависают тяжелые брежневские башни, гудят машины, да и дела, которые наверняка ждут после прогулки, постепенно забираются в мысли. Конечно, не Ленивец. Убежать от шумного города в золотой век не выйдет. Да и глупо бежать, если честно. Ленд-арт здесь вовсе не за этим.
Московские «включатели»
Если набросать на карте наши обычные маршруты, картинка получится довольно унылая: несколько плотных линий — истоптанные вдоль и поперек дороги — и пустое пространство вокруг. К метро, на нем или на машине — в офис или коворкинг, в университет, потом — обратно. Плюс несколько любимых мест поблизости, может быть, в центре. Вот и вся карта. Гугл-календарь выглядит похоже — список повторяющихся дел. Но жизнь в мегаполисе — не только забитый график, и поставленный на репит плейлист действий. Это еще и определенный стиль мышления – расчетливый, прагматичный, перегруженный решением задач и отбрасывающий почти все, не связанное с ними. Еще – вечная спешка, толпа в метро, пробка, пейзаж, проносящийся за стеклом автобуса или такси. Множество мелькающих деталей, вторгающихся в сознание рекламных и пропагандистских конструктов, на которые постоянно отвлекаешься и в которых так легко заблудиться. Поэтому доходные дома, особняки, церкви и сталинки из первого абзаца одновременно существуют и нет. Вроде из поля зрения никуда не делись, но удержать внимание уже не могут. С природой и того хуже… Вообще, мы как будто возмутительно мало интересуемся пространством, в котором живем. После того как основные смыслы эмигрировали в интернет, с реальностью, с офлайном, нам, кажется, стало попросту скучно. Вряд ли ей больше нечего рассказать. Но мало кто любит разговаривать со скучающим и рассредоточенным собеседником.
Так, может быть, сущность ленд-артов Полисского — в непосредственности, в каком-то живом ощущении окружающего пространства и заинтересованности в нем, которые раньше (как будто; может быть) были, а сегодня жителю мегаполиса приходится к ним вырываться? На «Архстояние» или «Signal» в Николе-Ленивце собираются тысячи человек. Многие приезжают с палатками и в другое время. Не все, конечно, но некоторые точно едут сюда именно за этим ощущением.
В Москве же строения художника приобретают дополнительный смысл. Удивление. Оно сродни пробуждению — отнимает у сна, выталкивает из торопливого полуавтоматического движения от цели к цели. Стоит только, глядя на странноватые ворота или «Верши», мысленно спросить: «Что это?» — и пространство включается. Оно больше не мертвый механический фон, не беззначная декорация для главных человеческих дел. Оно сильнее самых масштабных и агрессивных идеологических абстракций, которые перед ним тут же сникают – кажутся жалкими и фальшивыми. Оно — собеседник. «Лихоборские ворота» и ансамбль «Чермянка» Полисского — своего рода «включатели». Привлекают внимание, шокируют — когда появилась «Чермянка», сбитые с толку местные жители даже устроили шумную дискуссию о ней, похожую на острое обсуждение скульптуры Урса Фишера в 2021-м. Но, главное, они удивляют, выводя зрителя к непосредственному переживанию и размышлению. Интерес – любовь. Где любовь – сочувствие, чуткость, которых так не хватает в нашей мучительной «новой ирреальности».
Примерно так же работает и легенда о древнем племени, которое возвело эти странные постройки. На одной из искусствоведческих практик я оказался в Великом Новгороде. Мы посмотрели невообразимое количество храмов, монастырей и фресок, но главным воспоминанием остались граффити, процарапанные заскучавшими учениками в каком-нибудь XIII или XIV веке на стенах Спаса на Нередице. На первый взгляд, в них не было ничего красивого — просто корявые надписи, символы и рожицы-автопортреты. Но в тот момент я очень живо ощутил, что эти хулиганы, там, в прошлом, были не буквами или иллюстрациями в учебнике, а настоящими, и вот сейчас обрывок их сообщения летел ко мне мимо татаро-монгольского нашествия, объединения Руси, реформ Петра I, Российской империи и СССР, а главное — мимо миллионов людей, таких же конкретных, реальных.
Историческое прошлое «Лихоборских ворот» и «Чермянки», конечно, сконструировано, но так ли оно далеко от подлинности?.. Эти «включатели» выталкивают не только из повседневной монотонности, но вообще из границ современности с ее сиюминутными идеологиями, модами и правилами. От этого толчка заданные ими установки утрачивают присвоенное право быть естественным, почти природным порядком вещей. Они становятся всего лишь одними из многих – этапом на пути исторического поиска человечества. А значит, с ними можно спорить – можно менять. В сущности, это очень простое, но необходимое ощущение. Потому что оно — тоже «включатель» для способности думать и выбирать самому, отвечать за себя всерьез – перед планетой, небом или Вселенной, не ведясь на уловки информационного давления.
История, произошедшая с Николаем Полисским зимой 2000-го, символична. Заснеженное поле, чуть заметенное шоссе, машина. Казалось бы, что может быть особенного в снеге? Но стоит «заговорить» с ним, раз, другой, третий, — и он подскажет идею, которая вполне способна повернуть жизнь в новом и, возможно, более стоящем направлении. А даже если не повернет… Ведь гораздо интереснее и как-то живее, когда вокруг собеседники. Москва — город-коллаж из эпох, стилей, мировоззрений – значит, и непохожих разговоров. Хорошо бы уметь иногда выпадать из динамики и включаться. Может быть, способность древнего племени из Николы-Ленивца как-то иначе более органично и чутко, бережно взаимодействовать с пространством появилась как раз из-за такого включения?
