Вероника Словохотова
На сцене – раблезианская роскошь. Фото Сергея Петрова/пресс-служба театра «Мастерская П.Н. Фоменко»
В меню – дегустация премьеры «Опасных связей» по мотивам эротического романа Шодерло де Лакло. Режиссер Егор Перегудов – в роли шеф-повара. Главное режиссерское решение, вокруг которого построен спектакль: соединить театр и живопись, создать аллегорическую картину на сцене.
В темноте зала от одного конца к другому тянется 20-метровый стол с богатыми угощениями, словно скопированный с десятков пышных натюрмортов. За ним героев, как на портретах, в дверных проемах обволакивает мягкий контражур. Легкие сорочки, растрепанные волосы, теплые краски, изобилие вина, фруктов и овощей – все это могло бы принадлежать кисти Караваджо (фуд-арт и дресс-код – Владимир Арефьев, световой сомелье – Дамир Исмагилов).
Само действие превращается в вакхическую тайную вечерю, где изучают катехизис разврата. Недаром спектакль начинается торжественным фрагментом из «Вечерни Пресвятой Девы Марии» Монтеверди с ее струнно-духовым ансамблем и ликующим хором. Музыка переключает регистр повествования, и перед нами уже не просто рассказ о распутных французских аристократах XVIII века, а целая литургия – как выяснится, не без ноток языческой мистерии.
Над столом нависает зеркало, в него можно подсмотреть, что лежит на тарелке у каждого гостя этого затейливого пира. Вот маркиза де Мертей (Полина Кутепова) неспешно ковыряет перец. Ценительница остренького, она затевает интригу, чтобы отомстить своему бывшему любовнику, который намерен жениться на юной Сесиль (Дарья Коныжева). Маркиза просит, чтобы это невинное создание соблазнил виконт де Вальмон (Томас Моцкус). Тот, в свою очередь, увлекается святошей, госпожой де Турвель (Серафима Огарева), но все попытки предложить ей что-нибудь «вкусное» тщетны, ибо она соблюдает ЗОЖ гастрономический и моральный, а посему причащаться развратных тайн отказывается и остервенело грызет огурцы с сельдереем.
Однако жертвы, как бы ни сопротивлялись, все равно покоряются виконту. Аллегория грехопадения Сесиль – помидоры. Она пробует их недоверчиво, а потом жадно, с наслаждением надкусывает. Девушка, которую воспитывали в монастыре, еще боится переступить нравственный закон, но все равно бездумно отдается страсти. Утехи со взрослым любовником для нее только запретное развлечение, тогда как замужняя госпожа де Турвель по-настоящему влюбляется. В сцене соблазнения де Вальмон, как лисица, проворно поедает с ее тела виноград – и охладевает.
После каждой победы виконт приглашает маркизу на трапезу. Вместе они, как два верховных жреца, символически разделывают на кусочки и пожирают жертв этой любовной мистерии. Де Вальмон Томаса Моцкуса – Вакх и Эрот в одном лице, самодовольный сибарит, подкупающий мужским обаянием. Шикарная маркиза де Мертей в исполнении Полины Кутеповой – Афродита, которая и мысли, и дела знает наперед. Изящная, тонкая, утомленная светом, она с молодости слишком хорошо владеет наукой любви и безошибочно угадывает, за какую ниточку потянуть, чтобы разбудить чувства.
Соблазненные остаются со своим грехом один на один, их страдания зарифмованы с «Плачем нимфы» Монтеверди, лейтмотивом спектакля: брошенная нимфа взывает к Амуру и жалуется, что возлюбленный ей изменил. Но если для Сесиль здесь нет горя, потому что она пока только познает свою женскую природу, то для госпожи де Турвель наступает конец света. Она мучительно боролась с желанием и нарушила супружескую верность, чтобы потом столкнуться с полным безразличием виконта.
И Дарья Коныжева, и Серафима Огарева играют своих героинь в развитии – от барышень самых строгих правил до исступленных жриц Эроса. Но чопорность Сесиль идет скорее от навязанного извне благочестия, а госпожи де Турвель – от характера. И чем неприступнее обе держат себя вначале, тем сильнее кидаются во все тяжкие потом. В эту порочную игру затягивает всех, в том числе и скромного влюбленного в Сесиль шевалье Дансени. Герой Рифата Аляутдинова тоже проходит путь от невинного юноши до страстного любовника. Соблазненный маркизой, он становится увереннее в себе, его голос обретает властные оттенки.
В литургической вакханалии нет морали, нет правых и виноватых, потому что нет того, кто правит бал. И хотя авторы всего этого великолепного безобразия – маркиза и виконт, но и они только марионетки своего чувства. Оба донельзя ревнуют друг друга, но не могут себе в этом признаться и продолжают сочинять науку любви, покуда точка пули в конце не разлучит их.
