Стадионная истерика на Дворцовой

Григоло завел аудиторию песней «Volare» так, будто всю жизнь только и выступал на Дворцовой. Фото Станислава Левшина

В гала-концерте «Классика на Дворцовой» принял участие один из лучших теноров современности, наследник вокальных традиций Паваротти – итальянец Витторио Григоло. Взорвавший пространство петербургской площади хитом Фредди Меркьюри «Show must go on», который спел сразу после предсмертной тюремной арии художника Каварадосси из «Тоски» Пуччини.

Приглашение европейской звезды в период отмен и отказов стало настоящим вызовом обстоятельствам, принятым Екатериной Галановой, бессменным руководителем главного проекта Дня города в Петербурге. До сих пор эти приглашения были всего лишь миролюбивым, смыслообразующим принципом, работавшим на идею международности состава участников концерта, среди которых, по замыслу организаторов, каждый год должны были блистать не только российские звезды первой величины, но и неизвестные в российском медиапространстве зарубежные солисты из первых оперных домов мира.

Год назад, в период еще не закончившихся пандемийных ограничений и локдаунов, в Петербург удалось привезти двух афроамериканок-виртуозок Энджел Блю и Претти Йенде, которые, кутаясь в белоснежные меховые горжетки, светили южными солнцами своих глаз и голосов на пасмурной площади бывшей имперской столицы.

В этом году, когда западные звезды стали бояться показаться в России, чтобы не быть уличенными в «пособничестве режиму», а многие русские солисты, напротив, предпочли переждать это лихое время на Западе, дабы в канун летних фестивалей не потерять связь с тем миром, где за оперу готовы по-прежнему хорошо платить, миссия заполучить хоть какую-нибудь западную знаменитость представлялась практически невыполнимой. Но только не для Екатерины Галановой, образцово-показательного топ-менеджера нашего времени. Не иначе как исключительно паранормальными способностями можно объяснить то, что она сумела пригласить, договориться и доставить к месту проведения концерта одного из самых ярких лирических теноров нашего времени, итальянца Витторио Григоло, прямого наследника традиций Лучано Паваротти, благословившего его своей школой и искусством. И как же она не обманулась в своих ожиданиях, когда этот певец моментально покорил многотысячную публику, большинству из которой это имя до последнего момента ни о чем не говорило.

С него и начали поздневечерний, переходящий в белую ночь концерт, отплясав помпезный Полонез из «Спящей красавицы» Чайковского – единственный из двух, при этом невокальных, номеров, связанных с русской культурой. Второе русское имя – композитора Эдуарда Артемьева – возникло под занавес, когда зазвучал Вальс Лары из кинофильма «Доктор Живаго».

Вся остальная часть программы была отдана творениям итальянцев, австрийцев, французов, испанцев, американцев, без которых немыслима русская музыкально-театральная культура четырех последних веков.

Сегодня Европа для большинства россиян стала почти такой же недоступной, какой она долгие годы была за железным занавесом в СССР. Витторио Григоло закружил петербургскую площадь в танце – в знаменитой Тарантелле Россини, мигом напомнив былую беспечную жизнь. Неслучайно его танцевальным сопровождением были артисты Театра балета им. Л. Якобсона в карнавальных костюмах, как в Венеции, дорогой сердцам тысяч россиян. А где, как не на карнавале, почти законодательно требовалось забыть обо всех враждах, невзгодах и печалях...

Звуковой баланс и синхронность с оркестром (АСО Санкт-Петербургской филармонии), за пультом которого был чуткий и опытный Денис Власенко, в силу технических причин установились не сразу, но эмоционального заряда всем было не занимать. Следом за Григоло, сохраняя быстрый темп, вышли две стройные смуглолицые красотки – кубинка Мария Алейда и петербурженка Юлия Сулейманова, блистательно исполнившие быструю часть дуэта Нормы и Адальджизы из «Нормы» Беллини. За эротичной физиологией пения, равно как качеством работы стоматологов, можно было следить на больших мониторах, расположенных по бокам сцены.

На фирменной итальянской волне виртуозно выплыл и еще один «серфингист», мастер бельканто, лидер – бас Ильдар Абдразаков, равных которому сегодня в мире нет. Его бессменный шлягер на бис – песенка Дона Базилио из «Севильского цирюльника» о клевете, которая, «как бомба, разрывает и колеблет мир земной», увы, не теряет актуальности со времен Россини.

Вслед за Абдразаковым выскочила целая команда, готовая петь всю эту оперу на любой сцене планеты. Василиса Бержанская, исполнявшая Розину, осталась на сцене для «Цыганской песни» из «Кармен» Бизе. Неудивительно, что эта молодая певица делает сегодня головокружительную карьеру в Европе. Ее вокальный диапазон широк, а регистры идеально выровнены снизу доверху, каждая нотка отполирована, наполнена, выстроена в изящную фразировку текста и стилистически осмыслена. За такой Кармен погонишься и на край света!

Во второй части концерта Василиса неожиданно для своих поклонников вышла с песней Салли Боулз из «Кабаре» Кандера – и ее захотелось услышать целиком в этом мюзикле (который нашел парадоксальный невеселый резонанс в нашем времени, когда все привыкли жить как на вулкане).

А в точку золотого сечения концерта стратегически-прицельно поставили культовый оперный номер – молитву Леоноры из петербургской оперы «Сила судьбы» Верди, первые слова которой, «Pace, расе...», или «Мира, мира...», – то, о чем молится сегодня все человечество. А доверили эту музыку выдающейся сопрано Веронике Джиоевой, в голосе которой слышится не только сила ее исполнительской личности, но мистическая реинкарнация великих див прошлого, напоминая провидческий фильм Феллини «И корабль плывет». Баритон Алексей Марков экстравагантно подразнил своих многочисленных фанатов арией Фигаро из «Свадьбы Фигаро» Моцарта, в которой еще ни разу не выступил в родном Мариинском театре, а очень бы этого хотелось.

Драматургия концерта незаметно плавно перетекла в неакадемический репертуар, смодулировав через «Испанку» Кьяры в исполнении Бержанской – песню, которую обожала исполнять и Тамара Синявская. Григоло разлил чернила меланхолии в «Римской гитаре» Ди Ладзаро. Знаменитый канкан из «Орфея в аду» Оффенбаха (еще одна метафора нашего времени) прозвучал еще и со строкой вокального ансамбля. Хорош был новорожденный международный дуэт Марии Алейды и тенора Бориса Степанова в джазовом Tea for two Юманса. Ильдар Абдразаков щедро лил целительный бальзам своего белькантового баса в «Скажи негромко» Нино Рота из музыки к «Крестному отцу», врачуя наши души, временно примиряя с действительностью, и в синатровском хите «My way».

Григоло завел зал в песне «Volare» так, будто всю жизнь только и выступал на Дворцовой. Но скачок адреналина, взрыв чувств и мыслей произошел, когда он после предсмертной арии художника Каварадосси из «Тоски» Пуччини буквально встык запел песню Фредди Меркьюри «Шоу должно продолжаться». На Дворцовой площади случилась стадионная истерика, показалось, что звучит манифест и звезды на небе задвигались в этот момент вместе с луной, почувствовав дурманящий воздух свободы, который вызвал в памяти и ассоциации с «Репортажем с петлей на шее» Фучика, и строки из песни Цоя о переменах, которых требуют наши сердца.