Вероника Словохотова
Иосифа Виссарионовича бесконечно «хоронят», а он оказывается живее всех живых. Фото Дмитрия Леонова с сайта www.teatr.doc.ru
Пьеса Артура Соломонова «Как мы хоронили Иосифа Виссарионовича» – очень злая и очень смешная публицистика для сцены. От первой публичной читки до постановки в Театре.doc прошло три года. За это время «Как мы хоронили…» успела нашуметь в Челябинске: член партии «Коммунисты России» после премьеры устроил у стен Камерного театра одиночный пикет и призвал убрать руки от Сталина, которого вместе с другими советскими руководителями якобы представили в «неблаговидном виде».
Но парадокс в том, что исторического Сталина в пьесе как раз нет, решать дилемму о палаче и мудром правителе драматург не намерен. Канонизация вождя народов для него предсказуема: в стране, которая не понимает, куда идет, одинаково неприкосновенны «и прошлое советское, и прошлое имперское, и царь, и цареубийцы, и церковь, и те, кто сносил храмы». Стержневая проблема здесь – сталинизм как свойство человеческой души и зло, способное прорасти в каждом. Поэтому Иосифа Виссарионовича бесконечно «хоронят», а он оказывается живее всех живых, недаром подзаголовок спектакля – «о гибкости и бессмертии».
Драматург использует прием театра в театре. По сюжету (история из наших дней имеет вполне реальную документальную основу) именитый режиссер Вольдемар Аркадьевич ставит пьесу о смерти Сталина и приглашает на прогон журналистов, но внезапно узнает, что прямую трансляцию смотрит сам президент. «Любопытно глянуть, как там моего предшественника показать собираются», – передает его слова человек из министерства. В театре паника, спектакль еще сырой, да и не хватает двух актеров. Впрочем, это мало кого волнует, и одного актера вполне можно заменить драматургом, а второго – тем же человеком из министерства. Главное в экстремальной художественной ситуации – не знать слова, а профессионально трепетать.
После небольшого фрагмента «верхи» заявляют, что в постановке не надо ни смерти, ни юмора, ни фарса. А на вопрос министра, как следует относиться к Сталину, господин президент отвечает уклончиво: одним глазом надо видеть тирана и палача, другим – великого строителя государства, а потому – «ступайте вглубь».
В спектакле Театра.doc актеры взаимозаменяемы, почти у всех двойные, а то и тройные роли, границы между которыми стираются. Сталина и Вольдемара играет один актер (Антон Кукушкин), и в какой-то момент Вольдемар и Сталин уже неразличимы: сталинизм вымывает в человеке все индивидуальное, а начинается там, где есть жажда власти.
В угоду президенту Вольдемар Аркадьевич решает показать, как молодой Сосо превращается в тирана, но параллельно тираном становится сам – и ему это позволяют. Рождение чудовища из духа курицы – реализованная метафора. Актер, играющий Сталина в юности (Владимир Гасанов), должен за обедом пожирать курицу так, словно мечтает видеть на ее месте людей. В этой несчастной курице спрятана разгадка: люди именно с такими куриными, мелкими душами становятся самыми жестокими. Вольдемар Аркадьевич в страхе не понравиться президенту кромсает текст пьесы и по-хамски ведет себя с труппой. Правда, униженные и оскорбленные порой оказываются не лучше. Актеры, снятые с ролей Хрущева и Берии, собираются донести на режиссера и в организации антисталинские, и в те, где Сталин – местночтимый святой. Оба мечтают, как потом косточки Вольдемара «будут глодать».
Сталинизм разрушает личность, и каждый из обитателей дьявольского театра вправе повторить вслед за главным героем: «Знают ли они, как тяжело быть императором? Да, тяжела ты, кепка Ильича...» Заканчивается спектакль немой сценой «Ревизора», финал остается открытым: Сталин жил, Сталин жив, Сталин будет жить – до тех пор, пока каждый человек не победит его внутри себя.
Дарья Гармоненко 
