Елизавета Авдошина
|
|
Эта монография – одна из лучших в мировой мольеристике. Изображение со страницы ГИТИСа в «ВКонтакте» |
Датская монография с ее первого издания в России (опубликована в 1922 году в переводе режиссера и педагога ГИТИСа Федора Каверина, сделанном с французской версии) стала библиографической редкостью, а с момента написания в конце XIX века – одной из лучших в мировой мольеристике. Потому что помещала фигуру Жан-Батиста Поклена, «однажды нарекшего себя Мольером», в контекст театральной жизни эпохи – актерского искусства XVI–XVII веков, его постановочных традиций и хитросплетенных взаимоотношений актерских трупп Парижа и их властных покровителей.
Уникальная книга Карла Манциуса – своеобразный байопик великого драматурга, ее успех в том, что написана она не сухим языком исследователя, а творческим человеком театра, знакомого с драматическим искусством и закулисной жизнью изнутри. Манциус сам был актером и режиссером, педагогом, играл в Королевском театре Дании. Его аналитические не только пиететные, но подчас и иронические размышления над превратностями личной и профессиональной судьбы Мольера, где так тесно сплетены были сцена и жизнь, а личность драматурга столь многогранна (Мольер – и актер, и режиссер, и директор собственного театра), читаются как документальный роман. Историческую и лингвистическую точность повествования, рисующего картину становления французского театра, для российского читателя и призвано усилить новое издание, где возвращены все авторские комментарии, уточнены цитаты из пьес сообразно с русскими переводами Мольера, ставшими за минувший век классическими, устранены «трудности перевода» 100-летней давности. А еще издание дополнено прежде отсутствующими иллюстрациями – копиями старинных гравюр из собрания Национальной библиотеки Франции.
Авиньонский театральный фестиваль проведет в июле конференцию о режиссерских трактовках мольеровского наследия. На протяжении всего 2022 года в университетах Франции, Бельгии, Швейцарии и Америки запланированы симпозиумы, посвященные изучению творчества основоположника национального французского театра с самых разных точек зрения. На специальной интернет-платформе moliere2022.org, где рассказывается о мероприятиях юбилейного года, можно узнать, например, что, кроме классических тем «Мольер и литература», «Мольер и музыка», будут подниматься такие необычные, как «Мольер и танец» и даже «Мольер и медицина». Ведь сатира на медицинскую профессию – лейтмотив сразу нескольких его пьес от «Лекаря поневоле» до «Скупого», а с комедией «Мнимый больной» связана самая знаменитая история из жизни Мольера. Роль Аргана стала последней его ролью: вернувшись с очередного представления, где он надорвал здоровье, Мольер умер. К слову, этот внутренний сюжет изысканно обыгран в спектакле Театра Вахтангова, где роль Аргана – Мольера – Людовика ХIV блистательно играет Сергей Маковецкий.
На этот счет Карл Манциус приводит и легенду. Когда король спросил Мольера, каковы у него отношения с его лечащим врачом, драматург ответил: «Все идет прекрасно. Он прописывает мне лекарства, я их не принимаю – и выздоравливаю». Вообще забавных легенд, вымышленных и реальных, о чем автор монографии всегда предупреждает, в книге немало. Вот еще одна про жизнь Мольера – и тоже «смех сквозь слезы», как часто и в его театре. Когда церковь, затаившая обиду еще со времен «Тартюфа», отказала великому комедиографу в таинстве причастия, а погребение актеров было возможно только при условии, что умирающий отречется от актерской профессии, по легенде, король, позвав приходского священника, повелел ему похоронить Мольера по церковным законам. Священник извинился, объясняя, что погребение актера в святой земле запрещено. Король спросил: «До какой глубины она святая?» – «До четырех футов, ваше величество!» – «Хорошо. Похороните тогда на глубине шести футов, и вопрос будет решен». «Бесполезно говорить об абсурдности этой истории – невозможно представить Людовика ХIV шутящим на религиозную тему», – пишет Манциус.
Книга современна не только по динамичному стилю (переиздание еще больше отшлифовало его для русской версии). Читая сегодня о том, как власть напрямую повлияла на расцвет театра, задумываешься о параллелях и с российской историей, – какая среда способствует поднятию искусства на новые высоты и как это может быть парадоксально в исторической перспективе. Ведь восемнадцатилетняя эпоха кардинала Ришелье была связана с созданием во Франции абсолютной монархии. А вот избранные подробности занимательны уже в своем энциклопедизме: об эпохе ярмарочного фиглярства, о том, как директор театра мог получить вместо билетного взноса тумака от публики, а актер порой ретировался со сцены, сбегая от гнилых яблок в руках раздосадованных зрителей, – такие сюжеты теперь остались только в исторических анекдотах.
