Дарья Курдюкова
Автором этой экспозиции мог стать любой желающий. Фото со страницы ЦТИ «Фабрика» в Facebook
17 ноября в Московском музее современного искусства объявили лауреатов 13-й Премии Кандинского – «Проектом года» стали «Молельщики и герои» Андрея Кузькина, впервые показанные в Центре творческих индустрий «Фабрика» два года назад, следом на 8-й Московской биеннале современного искусства в Новой Третьяковке и на 2-й Триеннале современного российского искусства в «Гараже». Тем временем на «Фабрике» идет новая выставка Кузькина – «Что это? – Времянка», как обычно, посвященная нашей действительности, из которой невозможно вырваться, не погрузившись в нее.
В конце апреля на Чистопрудном бульваре прошла однодневная «Выставка Боли», которую курировал Денис Мустафин, там стартовал проект Андрея Кузькина «Я еще жив. Я еще жива». Любой человек мог сфотографироваться с табличкой с соответствующей надписью, нужно лишь оставить расписку с фамилией-именем-подписью-датой. К 30 первым распискам с тех пор добавились десятки других, сейчас они вывешены на «Фабрике», и, как говорится, здесь может стоять и ваше имя.
Андрей Кузькин из тех редких сегодня художников, кто не разделяет жизнь и искусство. Политика, пандемия, персональные данные, цифровизация, закон об иноагентах, страна, где выход на митинг грозит арестом и сроком… Можно вспомнить всё. «Я еще жив(а)» – архив, он же хрупкий памятник эпохе, когда эти слова становятся и попыткой сохранить свой голос и звучат как что-то зыбкое, временное.
На «Фабрике» вспоминают, как в 1970-х Он Кавара отправлял телеграммы «Я еще жив» друзьям, а Тейчин Сье с 1986-го по 2000-й проводил перформанс, материальным результатом которого стало изображение с надписью «Я сохранил свою жизнь. Я пережил 31 декабря 1999 года». Можно вспомнить и Кристиана Болтански, главной темой его работ было сохранение памяти о людях. Память – неотчуждаемое право, но сегодня, когда закрывают общество «Мемориал», а выходящих в его поддержку утрамбовывают в автозак, нас пытаются лишить возможности помнить.
«Времянками» назывались четыре летние акции Кузькина – их непосредственными свидетелями стали всего несколько человек, и это тоже к вопросу о том, что не время разделять жизнь и искусство. Кузькин тащил по городу и по лесу на спине доску «Я еще жив», которую в итоге в лесу и оставили тем самым памятником на месте акции 2014 года «Гудым Алпеев, Нахабино-23», посвященной пути, преодолению, возможности вырваться. Потом фраза «Я еще жив» свитком появилась над рекой Котловка, позже у железной дороги плакат «Времянка» встречал проезжающие мимо поезда, на его фоне фотографировались участники акции, это же Кузькин зафиксировал на живописном этюде. Известное дело, нет ничего более постоянного, чем временное. В масштабе государства и в масштабе отдельной человеческой жизни это, увы, разные вещи. Кузькин говорит не о том или ином событии конкретно, но сказанное им универсально. Он вновь и вновь задает вопрос, что такое человеческая жизнь, как и какой след она оставляет, что такое «жить» и «существовать», помнить (об этом была и другая его фабричная выставка – «Дар забвения, или Формула пустого мира», см. «НГ» от 11.02.19).
В соседнем зале на «Фабрике» шла выставка Андрея Митенёва «Бог есть любовь». Название – слова, процарапанные кем-то на стенах «Матросской Тишины». Митенёв провел в тюрьме и колонии 2,5 года, получив срок по «народной» 228-й статье. За это время он сделал около 300 работ о том, что такое жизнь во время ареста и жизнь в тюрьме. Перед этапированием в колонию многое изъяли – потом он это восстанавливал по дневниковой схеме. Чтобы этот дневник был издан, объявили народный сбор средств; на выставке рисунки с текстами собраны в увесистые папки, некоторые молодые зрители проводили здесь часы, читая страницу за страницей. 4 мая Андрей Митенёв оставил свою расписку – «Я все еще жив».
комментарии(0)