Римас Туминас выпускает долгожданную премьеру

Дуэт Андрея Болконского и Наташи Ростовой – летучее счастье влюбленности. Фото РИА Новости

Римас Туминас готовился к инсценировке «Войны и мира» почти три года, год репетировал. Главные роли поставлены в два, а то и три, часто звездных, состава. Так, в роли графа Ростова можно увидеть как Андрея Ильина, так и Сергея Маковецкого. А в роли старого князя Болконского – и Евгения Князева, и Виктора Сухорукова. Многотомное произведение сжалось до пяти часов сценического действия, которое разворачивается в оглушающе пустом пространстве.

Подобно огромной трубе в «Царе Эдипе», символизирующей слепую силу рока, в «Войне и мире» Адомас Яцовскис также выстроил единственную декорацию, добиваясь оптического эффекта, – громадную стену, то приближающуюся, то отдаляющуюся вглубь – емкую визуализацию толстовской темы человека на фоне истории.

Внешний лаконизм Римаса Туминаса в трактовке толстовского романа достигает апогея – ничто не должно затмевать актерскую энергию, чувство, идею. Время расставляет приоритеты: мысль народная купирована, высший свет высмеян едкой пародией, на авансцене – мысль семейная. Но, кажется, впервые столь всеобъемлющее произведение предстает насквозь трагическим. В спектакле даже есть типично литовский потусторонний персонаж – то ли черный ангел, то ли демон (Артем Пархоменко), подзуживающий героев на яростные поступки. Вариация смерти задана в духовной музыке и в неожиданно найденных толстовских размышлениях, русских поговорках: «И на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует».

Спектакль было бы правильнее назвать сценами из романа. Несмотря на видимую полноту сюжетной канвы, Туминас оставляет лишь два с лишним десятка персонажей, а линии их судеб даны ключевыми событиями и горькими провидческими метафорами, иногда, к счастью, разбавленными ироническим, почти хулиганским, режиссерским прищуром. На сцене одна из главных антитез романа: семья Ростовых и семья Болконских. Сцена наполняется смехом и томлением юности, когда игривым вихрем домашних проказ вбегают Ростовы-младшие вместе со своими возлюбленными. Но даже в этом светлом семействе есть место драме – в вечно печальной старшей дочери Вере (мимическая роль Лады Чуровской) проскальзывает нечто чеховское.

Блистательная жизнелюбивая Наташа (Ольга Лерман продолжает здесь линию своей Татьяны Лариной – искрящейся чистоты молодости, которую жизнь умудряет в зрелую женщину) – она уже сводит с ума Бориса Друбецкого (Николай Романовский). Смешной романтик Николай нетерпеливо ожидает своего возмужания на предстоящей войне (Юрий Цокуров – совсем юный вахтанговец чрезвычайно обаятелен в роли гусара) – и еще по-детски дружит с преданной ему кузиной Соней (Мария Волкова). Они познают жизнь – познают драматически, в обманутых ожиданиях. Наташа через неслучившуюся любовь и недостижимое счастье (хотя вот же – рукой подать!), а Николя – на поле боя, где война вдруг обернется не героическим блеском сабли, а смятением человека перед лицом бессмысленности смерти по чужой воле.

Граф Ростов тает от детского смеха – он мягок и лиричен, податлив, так что графинюшке (Ирина Купченко) приходится держать узды брака крепко, а иногда и влепить затрещину ветреному мужу, а к финалу – спасать разоренное семейство. Родовое гнездо Болконских, Лысые горы, опустошено, на сцене сгущается мрак, когда, словно черный ворон, появляется старый князь. Его любовь к выросшим детям измождает его – он тщательно скрывает свою привязанность. Страшный в своей привычке к неограниченной власти, он держит в черном теле дочь Марью (Екатерина Крамзина играет святую покорность с истинным внутренним светом), радуется как бесенок, когда в угоду ему она отказывается от помолвки. И показательно холоден к сыну, отправляя его на войну. Глаза князя потухают и краснеют, но он продолжает жестко отдавать приказания для сына, как поступить с архивом в случае его смерти, – и в этой сцене столько душераздирающей боли от осознания одиночества перед смертью, досады от собственной неумелости высказать родительских чувств, страха показать свою человеческую уязвимость. Парадоксально, но сцены ожидания смерти – страшнее и драматичнее в вахтанговской «Войне и мире», чем ее будничный приход.

Андрей Болконский – плоть от плоти своего отца, гордец в наглухо застегнутом мундире, которому так и не суждено оттаять сердцем. Виктор Добронравов играет крайне скупо, даже слишком формально, выставляя лишь скульптурную позу с военной выправкой, его герой – не образ, а сухая идея, идея атеистическая, а значит, мертвая – духовное перерождение князя Андрея намеренно опущено. И поколебать ее не в силах даже горячечное желание Пьера Безухова разубедить Болконского в его нигилизме и приобщить к своему пути богоискательства (Павлу Попову удалось создать убедительный образ при всей его философической ходульности). Потому и смерть ребячливой трогательной княгини (Мария Бердинских), и смерть Андрея вслед за смертью отца – закономерность.

То, как Наташа мечется бьющей жаждой жизни и любви маленькой собачкой у ног самодовольного высокомерного Болконского, как страстно и отчаянно кидается, разуверившаяся в ожидании помолвки, к искусителю Анатолю Куракину (Владимир Логвинов), приближает «Анну Каренину», которую Толстой напишет позже. Их любовь с Болконским – между двумя турами вальса. Первым – роскошным и перехватывающим дыхание в восхищении первого бала, и прощальным, поминальным, когда Наташа пускается по кругу, подавляя утробный вой, уже одна – от бездыханного тела и обратно.

Русская душа, о которой Римас Туминас рассказывает русской публике не одно десятилетие, видится режиссером вслед за Львом Толстым ближе всего в образе русской женщины, воплощающей и любовь, и цельность мироздания. Трагизм женской судьбы, ее жертвенности и ее бесконечной и ранящей неоцененности – равносилен драме истории.