Театральный фестиваль как зеркало сцены

Спектакль о войне Нового Художественного театра лишен пафоса и сосредоточен на судьбе человека. Фото © АНО «Дирекция культурно-массовых мероприятий Челябинской области»

В Челябинске, Магнитогорске и малых городах Южного Урала 31 год проходит фестиваль профессиональных театров «Сцена». Его отличие в том, что театры области устраивают творческий конкурс между собой, не покидая родных стен. Южный Урал сегодня, возможно, представлен в основной театральной повестке не так громко, как соседние Пермь или Екатеринбург, но количество театров на область говорит само за себя. 16 театров – среди них как драматические, так и музыкальные.

Фестиваль, как водится, обнажил важные тенденции театрального процесса, характерные для всей страны. Остро стоит вопрос дефицита кадров. Если театры Магнитогорска продолжают работать в непрерывной связке с местной консерваторией – актеры драматического театра могут получить диплом в своем городе (но остро стоит другая проблема – нет пополнения балетной труппы местного оперного театра), то в областном центре – Челябинске с актерским образованием ситуация гораздо сложнее. В последние годы кафедра театрального искусства в местном институте культуры, с 95-го года выпускавшая актеров драматического театра и кино, перепрофилирована по набору специальностей министерским решением. По всей России сейчас отдельные актерские курсы высшие учебные заведения, за исключением консерваторий, в регионах набирать не могут. Теперь в Челябинске «кузницей кадров» для театров остается лишь колледж культуры – со средним специальным образованием.

Несмотря на общероссийскую волну молодой режиссуры (режиссеров до 40 лет), говорить о достатке режиссерских кадров также не приходится, львиная доля постановок, составивших афишу нынешнего фестиваля, осуществлена приглашенными режиссерами (а также художниками всех специальностей и хореографами) – преимущественно из Санкт-Петербурга. Так, «Каштанку» в Челябинском театре кукол, отмеченную жюри двумя наградами, поставил петербургский режиссер Петр Васильев. Киностилистика старого цирка расширила систему образов чеховского рассказа и удвоила метафору потерянности: историю Каштанки повествует, исполняя своеобразную оперу нищих, бродячая труппа на глазах у зрителей – в их числе и Беспризорник с гармошкой. Питомцам месье Жоржа (куклу ведет замечательный артист Андрей Дрыгин), нового хозяина Каштанки, тонко передана натуралистичная пластика, а кроме того – планшетные куклы отыгрывают сюжет в сюжете. Режиссер иронично живописует внутритеатральные взаимоотношения. Артист Артистыч – Гусь, который не всегда понимает режиссерские задачи, но беспрекословно выполняет все цирковые номера, капризный премьер кот Федор Тимофеевич, неторопливая старушка свинья Хавронья Ивановна. Режиссер блестяще увязывает и двойственность игрового пространства. Человеческие характеры зверей (актер и кукла тут то сливаются, то разъединяются в своих образах) существуют в антитезе с «неодушевленными» ширмовыми куклами, обозначающими тот жестокий мир улицы и простого люда, откуда Каштанка попала в рафинированный мир театра, но куда она по зову сердца все равно вернется.

Удивительно, но одна из крайностей молодой режиссуры – страх оставить актера на сцене «беззащитным», без наносной мишуры ложнодейственных задач, преследующих целью непрестанно удовлетворять потребность публики в зрелищности. Или даже примат зрелища над сценическим действием. Возможность конкурсного сопоставления постановок обозначила набор приемов, которые стали кочевать по театрам. Среди них, к примеру, присутствие всех действующих лиц на сцене на протяжении всего сценического времени или жанр читки, который сегодня стал не способом знакомства труппы и зрителей с новой пьесой, но и постановочным методом.

Профессиональным пробелом можно назвать действенный анализ драматургического материала. Часто отсутствие этого умения у нового поколения режиссеров как раз и компенсируется в спектаклях избыточными постановочными приемами, которые, к сожалению, не добавляют глубины ни интерпретации, ни актерским работам. Именно поэтому постановки режиссеров старшего и среднего поколения так выгодно отличаются значительными актерскими ролями. Награду за «Лучшую мужскую роль» завоевал Александр Антонов, сыгравший Сарафанова-старшего в вампиловском «Старшем сыне» златоустовского театра драмы «Омнибус». Артист служит в театре Златоуста больше 30 лет, его роль исполнена того ремесла и колоссального опыта, который вкупе с талантом дает неповторимый сплав великой сценической правды.

Универсализм мастерства позволяет ведущим актерам, на которых часто держится труппа театра, свободно работать в любом жанре. Ольга Телякова, награжденная за «Лучшую женскую роль» в спектакле «Валентинов день» Молодежного театра Челябинска, проводит мощную эмоциональную ноту и сквозь старый театр психологической правды, и сквозь новый театр документального остранения. «Валентинов день», написанный Иваном Вырыпаевым в 2012 году как сиквел «Валентина и Валентины» Михаила Рощина, до сих пор остается сложным для театра текстом, где драматург предлагает актерам иной, «мерцающий» способ существования – гиперреализм с отсылкой в мелодраму 60-х.

Магнитогорский драматический театр им. Пушкина с редкой театральной инсценировкой «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова забрал награду «Лучшего художника по костюмам». Татьяна Виданова одела многонаселенный музыкальный спектакль в стилистике 20-х – с художественными цитатами из авангардистов и точными приметами эпохи – от «Синей блузы» и Окон РОСТА до агитпропа и НЭПа.

Гран-при фестиваля единогласно был присужден Новому Художественному театру (НХТ) за сценическую версию комедийной пьесы Владимира Гуркина «Саня, Ваня, с ними Римас». Режиссер Евгений Гельфонд, ученик Анатолия Васильева, последние десятилетия строит театр, основанный в Челябинске в начале 90-х, как театр-студию и театр-дом, его главная художественная идея – интерес к человеку. И действительно, история времен Великой Отечественной войны взята театром в репертуар не к памятной дате, как это обычно теперь случается, а как возможность вглядеться в судьбу обыкновенного человека, какой она была на страшном сломе минувшего века. Театральная поэзия спектакля, актерская характерность и неподдельная искренность, даже наивность образов режиссерской волей аккумулируются на камерной сцене в витальных мизансценах, где яркие краски уступают место обертонам, а страстные монологи сменяются тонкими оттенками актерских чувств и переживаний. 

Челябинск–Магнитогорск–Москва