В свете Ильича. В Музее Москвы отмечают 100-летие плана ГОЭЛРО

Выставка, посвященная электрификации, вышла очень яркой. Фото агентства «Москва»

Государственная комиссия по электрификации одобрила одноименный план в 1920-м и приняла год спустя. Не то чтобы до тех пор об электричестве на просторах страны не слышали – в 1883-м в Петербурге запустили первую электростанцию общего пользования, с рубежа веков созывали электротехнические съезды. Но выставка «Электрификация. 100 лет плану ГОЭЛРО», сделанная кураторами Александрой Селивановой и Катериной Телегиной, призывает вспомнить именно масштабный госплан и штрихами намечает его отражение в культуре.

«Коммунизм – это есть советская власть плюс электрификация всей страны», – сейчас цитаты из Ленина, как лозунги, равноправно перемежаются цитатами из, скажем, Платонова: «Электричество – легкий, неуловимый дух любви: оно выходит из всего и входит во все, где есть энергия». Культуру на выставке утопически пытаются уравнять в правах с политикой. С одной стороны, будут большие стройки, с другой – хрестоматийный снимок Шайхета с разглядывающими лампочку Ильича крестьянами, родченковские экзерсисы с ЛЭП, рисунки Климента Редько и его декларация электроорганизма; с одной – техника, с другой – повседневная жизнь.

Главным героем тут становится Ленин, главным лейтмотивом – многочисленные лампы накаливания всех калибров, изоляторы, рубильники, датчики и т.д. «Электрификация» в нынешней версии создана с эффектом изобилия, «селфиемкой», но синхронизировать культуру с политикой при ракурсе «с высоты птичьего полета», какого требует официальный юбилейный формат, непросто. Да, старейшая из ныне действующих электростанций ГЭС-1 появилась еще в 1897-м, да, были в дореволюционное время планы электрифицировать страну (об этом здесь упомянуто в хронологии событий), да, на советских масштабных стройках были чудовищные условия и использовали в том числе труд зэков, да, многие энергетики были репрессированы, однако в целом тут сложен образ, как теперь модно говорить, большого проекта, трудно, но славно претворенного в жизнь. Потому план ГОЭЛРО упакован в разделы «Свет», «Ток», «Станции» и т.д., в это умещаются справочные рассказы о разработчиках – Глебе Кржижановском, Роберте Классоне, Генрихе Графтио, Александре Винтере.

Экспликации в основном следуют общеизвестной официальной исторической канве, и самое важное – в отдельных деталях этой панорамы-коллажа и в архивных документах. Прочесть в темном зале их не всегда удобно, особенно если бумаги убраны в витрины будок-тумб, «ныряя» в которые рискуешь схлопотать если не по лбу, так по затылку (архитектура выставки – Дина Караман).

Официальное и неофициальное отражения электрификации в культуре живут порой в параллельных реальностях, пересекаясь разве что в фотографиях Родченко или, скажем, Евзерихина. Тут есть курьезные вещицы вроде тяжеловесных настольных ламп «На страже Родины» с красноармейцем, пристально щурящимся вдаль. Есть реконструкция проекта светопамятника, придуманного Григорием Гидони к 10-летию Октября: по-конструктивистски лихая лестница ведет к серпу и молоту (похожему на покосившуюся опору ЛЭП), что поддерживают глобус с надписью: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Серп светится красным, глобус – белым цветом и опирается на арку-шестеренку. Гидони грезил искусством, как сам он писал, очищенным от темы и владеющим электричеством, разрабатывал светоцветовые партитуры, мечтал о проникновении света в архитектуру, декламацию, хореографию, музыку, словом, в театр в широком смысле слова. В 1937-м его обвинили в шпионаже в пользу Японии и расстреляли.

Ленин быстро обнаружил неприязнь к авангарду, уже в 1921 году функции Наркомпроса перешли к Главполитпросвету, а отделы должны были возглавлять «надежные антифутуристы» (футуризмом, как известно, называли авангард). В этом смысле отклик художников на технический прогресс, вечный сюжет «художник и власть» любопытны вдвойне, но первый показан не очень подробно, второй оставлен за скобками. Сказано о появлении терменвокса, а вот, например, «Проекционный театр» – проект абстрактного театра Соломона Никритина, одного из создателей группы проекционистов (позже переименованная в «Метод», она возникла в стенах Вхутемаса: экспериментальное искусство уходило в лабораторный формат), пунктирно обозначен зарисовками движений для этого самого театра. В смысле течения электричества в жилах изобразительного искусства влияние группы «Метод» невозможно переоценить, и с этого места, конечно, хотелось бы подробнее…

Прошедший иконописную выучку, учившийся у Кандинского, пришедший к новаторским экспериментам с живописным отражением энергии света и цвета, еще один участник группы проекционистов и автор декларации электроорганизма Климент Редько, видимо, предполагался одним из центральных героев выставки, преломивших технические достижения в искусстве. И не зря. Здесь можно изучить его манифест, это насыщенный текст, где объяснено, что современное искусство строит «из воздуха, из воды, из ветра, из динамита», что оно «реализует» воспринятое техникой кино – «экономным движимым использованием электроэнергии» (а само «кино – проблема формы живописи»). Электроорганизм же – «система психофилософии «интерсоциального быта» и «астрономического бытия».

На эскизе композиции к циклу «Электроорганизм», считываемые памятью как иконописные силуэты, поставлены на службу геометрии, та – свечению цвета. «Муж и жена», кажется, едва ли не единственная на выставке картина Редько, живописует наэлектризованный танец организмов, превращающихся в механизмы. Увы, теперь художник представлен преимущественно графикой из РГАЛИ или фотокопиями из Музея им. Виктора Амброзевича в Хелме. В частности, наверное, из Третьяковки нельзя было получить знаменитое «Восстание» 1925 года, полотно, объединившее политику с живописью электроорганизма, мыслившееся Редько эмблемой революции и названное Георгием Костаки «картиной века». Вообще, хотя это уже другая тема, Редько устроить бы сольную выставку. Его электроорганизм – прямой наследник технического прогресса, но сам он электроорганизмом, как известно, не ограничился.