"Шуберт": река времен. Премьера нового альбома Антона Батагова в Московской консерватории

Фото Ира Полярная/www.batagov.com

В Большом зале Московской консерватории Антон Батагов презентовал свой новый альбом «Шуберт», записанный фирмой «Мелодия». Из произведений австрийского композитора, порой весьма далеких друг от друга по времени создания, пианист выстроил музыкальный психологический роман. Стержнем такой монтажной композиции он выбрал Сонату для фортепиано № 21, предсмертное сочинение Шуберта, и между ее частями расположил несколько пьес, убедительно соединив их в сложное художественное целое. Перед началом концерта Батагов подчеркнул, что ему не важно, как называется каждая вещь, ведь вся программа – «бесконечный поток мелодий, которые возникают одна за другой».

Исполнительскую манеру Батагова отличают простота, сдержанность и медитативность. В его музыке нет надрыва и прочей экзальтации, однако это не означает, что он полностью отказывается от драматизма, дабы в философской отрешенности почти два с половиной часа познавать дзен. Драматизм Батагова иной природы, он строится не на противопоставлении контрастных начал, а на их созерцании. В Экспромте № 3 (D. 899) пианист показывает нам черно-белый эскиз будущей картины. Это образ не ручья, но царственной, почти державинской реки времен. Музыка рождается из квинты в глубине баса, размеренное течение целых длительностей уносит лирического героя в небытие. Порой его сознание проясняется, порой он покорно отдается стихии – снова и снова, пока голос героя не сольется с голосом вечности.

Экспромт был своеобразной экспозицией, теперь его конфликт будет последовательно развиваться в Сонате – с бетховенским ритмом судьбы и таким же зловещим тремоло в басу. Главная партия и есть воплощение того потока, в котором тонут «народы, царства и цари». Тема движется величественно и равнодушно: сначала в хоральном складе, а во втором проведении – окутанная дымкой аккомпанемента. Смерть приближается, будто планета Меланхолия в фильме Триера, и хрупкая побочная партия словно отражает, как дрожит душа героя накануне этой неизбежной встречи.

Однако пианист переключает план повествования куда-то в прошлое и вместо второй части Сонаты исполняет Пьесу для фортепиано № 1 (D. 946). Интерпретация Батагова заметно контрастирует с традиционными благодаря иному видению темпа и динамических оттенков. «Весьма скоро» у него превращается в «умеренно», а там, где после ниспадающих триолей должно быть сфорцандо, происходит задумчивая остановка. Произведение начинается с интонации вопроса, голос неуверенно замирает в верхнем регистре, словно герой предвкушает любовь или первые творческие откровения: «Когда же?..» После медитативного Andante с напряженными аккордами мы вновь слышим интонации вопроса, однако ближе к финалу становится понятно, что все это были призраки минувшего.

И только теперь Батагов возвращается ко второй части Сонаты – до предела медленной, почти лишенной эмоций. Герой впадает в забытье и будто бы примиряется с тем, что ему предстоит уйти, однако снова цепляется за жизнь с первыми тактами лендера (D. 366) – народного австрийско-немецкого танца. Вспоминая былое счастье, страдалец хочет вырваться из пелен смерти, хотя знает, что это все равно невозможно. Он и дальше будет ощущать ее присутствие, о чем бы радостном ни пытался думать. Идиллия Второй фортепианной пьесы (D. 946) сменяется драматичной схваткой, редкие просветы тонут в потоке измученного сознания, а прошлое постепенно утрачивает краски и становится все более прозрачным. Кажется, что в третьей части Сонаты – воздушного скерцо с игривыми форшлагами – на лице умирающего появляется блаженная улыбка. Но радость исчезает, и в Музыкальном моменте № 3 (D. 780) мы вновь сталкиваемся с образом небытия.

Финальную часть Сонаты Батагов исполняет в танцевальном темпе, но теперь это танец с ощущением ужаса в груди. В конце концов героя затягивает в сумасшедший водоворот октав, но за муками смерти приходит освобождение. В песне «Ты – тишина» узнается все та же величественная река. Нет, она не топит человека «в пропасти забвенья», напротив, жизнь для него продолжается и после смерти. Тема песни становится все более объемной и красочной, достигая кульминации, – это почти дантовская встреча души и света. Лирическому герою музыки Шуберта открылась подлинная красота мироздания. Он соединился с богом и обрел долгожданный вечный покой.