Наталия Звенигородская
Ольга Смирнова (Орландо) и Семен Чудин (Елизавета I). Фото Натальи Вороновой/ Большой театр
Большой театр показал мировую премьеру. По заказу театра балет «Орландо», вдохновленный одноименным романом Вирджинии Вулф, поставил руководитель Балета Цюриха, известный москвичам хореограф Кристиан Шпук.
Два акта. Семь сцен с прологом. Семеро действующих лиц. Музыка пяти композиторов – от Михаила Глинки до Леры Ауэрбах. Плюс молитва «Под твою милость» в исполнении хоров имени Свешникова и Милославова (отчего-то предваряющая любовный дуэт Орландо и русской княжны Саши) и «Песнь из священной книги» в исполнении Ансамбля народных инструментов имени Гурджиева.
Кристиан Шпук полон противоречий. Настаивает на том, что роман одной из идеологов феминизма повествует отнюдь не о гендерных проблемах. Между тем первая же фраза либретто, написанного давним соратником хореографа Клаусом Шпаном, гласит: «Роман Вирджинии Вулф «Орландо» – это история мужчины, превратившегося в женщину…» Кроме того, вслед за автором романа автор его танцевальной версии заставляет своего героя до дна испить горькую чашу лишений и унижений, сопровождавших женщину в реалиях Англии XVIII века.
Во всех предпремьерных интервью Шпука читаем, что главная тема балета – поэзия, тайны творчества. Но на мысль о том, что герой имеет хоть какое-то отношение к сочинительству, зрителя могут натолкнуть разве что появляющиеся иногда на сцене книги да время от времени мелькающее в руке Орландо гусиное перо.
Шпук утверждает, что «старается найти различные вокабуляры, различные языки в хореографии», при этом пластика и мизансцена не только мало меняются в пределах данного спектакля, но со всей очевидностью отсылают и к другим его постановкам, например к «Реквиему» или к «Анне Карениной», которую в 2016 году хореограф перенес со своей сцены в Цюрихе на сцену Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко.
Постановщик, по его словам, «использует балет, чтобы рассказать историю», а танец для него − «лучший способ визуализировать музыку». Однако история – это прежде всего сюжет, но его без помощи либретто и звучащих фрагментов романа уловить трудно. Что до визуализации музыки, то скорее она сама в прихотливом сочетании несочетаемого придает монотонному действу хоть сколько-нибудь красок и эмоциональности.
Но в чем Кристиан Шпук определенно последователен, так это в приверженности «мрачной романтике», в том, что «Орландо», как и большинство его постановок, «родом из темных миров». Действие, захватившее 350 лет, от XVII века до начала века XX, разворачивается в угрюмой атмосфере «черного кабинета». Выстроивший его сценограф Руфус Дидвишус на аксессуары скуп. Люстра на балу Елизаветы I, картонный макет города в сцене бунта турок в Константинополе, стая широко распахнувших крылья птиц в руках кордебалета, призванная, вероятно, символизировать свободу духа. И, конечно же, игрушечный самолетик в руках маленького сына Орландо – ровесника эпохи аэропланов.
Тем большей неожиданностью становятся фижмы, белоснежные камзолы и пудреные парики, волею художника по костюмам Эммы Райотт вклинившиеся в общий хмурый колорит с наступлением галантного века.
С не самыми привычными задачами столкнулись в этот раз артисты. На долю Семена Чудина, например, выпало две роли – королевы Елизаветы и возлюбленного Орландо – Шелмердина. Если в музыкальном подборе соседство Эдуарда Элгара, Филиппа Гласса, Елены Кац-Чернин с православными песнопениями или «Жаворонком» Глинки, само собой, позволило добиться искомой «контрастности», то в разработке характеров и эмоциональных состояний не все сложилось. Но только не у Дениса Савина. Его Николас Грин заставил подумать о том, каким поразительным лордом Генри мог бы он быть, если бы кто-то предоставил ему такую возможность, чудом найдя балетный эквивалент неподражаемому уайлдовскому «Дориану Грею».
Роль Орландо, по замыслу Кристиана Шпука, вне зависимости от того, мужчина он в данной сцене или женщина, исполняет балерина. В первом премьерном составе – Ольга Смирнова. Необыкновенно изящная (но совсем не по-«белофарфоровому»), с микронно-четкой прорисовкой красивых линий тела, умеющего дать зрителю почувствовать внутренний нерв, но ни в коем случае не неврастеничность. По природе присущая артистке некоторая отстраненность вне примитивного эротизма показалась убедительнее любых деклараций и поворотов сюжета в утверждении простой, но ни в какие эпохи не общеочевидной и так болезненно актуальной сегодня мысли: ценна человеческая единица. Личность. Вне зависимости от пола и чего бы то ни было еще.
комментарии(0)