Юрий Башмет нарисовал музыкальную картину 1930-х

Патриция Копачинская и Юрий Башмет после исполнения «Траурного концерта». Фото Юлии Иванко/Пресс-служба фестиваля

Почти на месяц – с 18 января по 12 февраля – растянулся II Международный зимний фестиваль искусств в Москве. Руководит им, как несложно догадаться по названию, Юрий Башмет, решивший, что не только сочинцы (на черноморском побережье Зимний фестиваль пройдет уже в 14-й раз) заслуживают красивый зимний праздник. Тем более в этом году, когда концертный сезон скукожился до невозможности.

Башмету и его команде удалось не только выстроить интересную программу, но и приложить (наверняка героические) усилия по обеспечению европейским музыкантам въездных виз. К счастью, ко второй трети фестиваля их могли услышать уже 50% слушателей. Один из самых любопытных в этом отношении концертов прошел в концертном зале «Зарядье» и назывался «ХХ век. Век поиска». Впрочем, из всего века выбрано было одно десятилетие – 1930-е, и представлено оно было четырьмя сочинениями. Прозвучавшие одно за другим, они обнаружили неожиданные связи.

Так, ранний цикл Бенджамина Бриттена «Озарения» на стихи Артюра Рембо (1939) в нежном, деликатном и искреннем исполнении тенора Богдана Волкова и струнного оркестра «Солисты Москвы» казался отзвуком «Детской» Мусоргского. А Первый фортепианный концерт Равеля (1931) привычно отмечается слушательской ремаркой «джазовый» – и совершенно справедливо: фрагменты, обрамляющие медленную часть, одно из самых поэтических высказываний ХХ века, действительно имеют много общего с новым музыкальным стилем прошлого века. Но прозвучавший после Итальянской виолончельной сюиты из «Пульчинеллы» Стравинского (солировал венгерский виолончелист Иштван Вардаи), джазовый концерт вдруг заиграл красками «Петрушки» с его сухим треском ударных, фортепианных глиссандо, упругих ритмов и вскриков духовых. Это смешение русских красок (возможно, не только следствие соседства с музыкой Стравинского, но и русских оркестра и дирижера – «Новой России» и Юрия Башмета) и французского изящества пианиста Дэвида Фрая, названного критиками одним из самых интеллектуальных молодых исполнителей, заставило эту знаменитую музыку прозвучать ново.

Казалось бы, особняком в этой программе должен стоять «Траурный концерт» Карла Амадеуса Хартмана (1933), написанного, дабы выплеснуть впечатление ужаса от действий нацистов. Это сочинение, дискомфортное для слушания (особенно в соседстве со Стравинским-Перголези и Равелем), дает этой программе необходимую глубину, где неоклассицизм, эксперименты со старыми формами и манящая роскошь музыкального материала словно отрезвляют, возвращают к реальности, к той картине мира, где пробивается мелодия «Вы жертвою пали» (ее же использовал Шостакович в Одиннадцатой симфонии, посвященной событиям 1905 года). Удивительно, что «Траурный концерт», в целом не очень популярный, играется в последние годы довольно часто. Владимир Спиваков играл его в цикле Владимира Юровского «Война и мир» (и до того еще не раз), да и Юрий Башмет не так давно включал его в абонементный концерт «Солистов Москвы». Швейцарская скрипачка Патриция Копачинская, которая как раз солировала в концерте Зимнего фестиваля, сделала его центральным сочинением одного из своих недавних дисков, а вокруг темы «Вы жертвою пали» выстроила целую программу с оркестром Camerata Bern. Видимо, художники, чей внутренний камертон настроен всегда несколько тоньше, чем у обывателя, подсознательно чувствуют актуальность этой темы и сегодня, в 2021 году. И они, кажется, правы.