Во имя отца и "Сына". В РАМТе поставили спектакль по пьесе Флориана Зеллера

Режиссер погружает героев в эмоциональный ад. Фото с сайта www.ramt.ru

Режиссер Юрий Бутусов создал причудливый мир, где фразеологизм «лезть на стену» понимают буквально. Пьер от напряжения забирается по батарее, как по канату, к самому потолку: он снова поссорился со своим сыном Николя, который воспринимает развод родителей как персональный апокалипсис. Премьера спектакля «Сын» прошла в Молодежном театре.

Подросток (Евгений Редько) в минуты раздражения стрижет ногти, и это единственное, что его успокаивает. Он отрешенно ставит огромные ножницы на ладонь острием вниз и пытается удержать равновесие, но ему это не по силам. «Меня будто разрезали напополам», – вопит Николя, а под его ногами раздается адский хруст разбитой посуды. Душу Николя, как лист бумаги, разрезали – а вернее, разорвали – родители, ведь сын должен решить, с кем из них он хочет остаться. И буквально, и метафорически герой продолжает ходить по кругу в поисках правильного решения, которого заведомо не существует. В очередной раз огибая обеденный стол, он кричит: «Спасибо за кофе!» – и, недоумевая, как в этой семье кто-то еще способен улыбаться, выплескивает его мачехе в лицо. Во время завтрака Николя медитирует над стаканом, до краев наполняя его молоком, а потом выливая жидкость обратно в кувшин. Такое занятие для подростка – способ не столько скоротать время, сколько уйти в другую реальность и не чувствовать боли, потому что страдания переполняют его, как и молоко – стакан. Ближе к финалу мачеха София (Виктория Тиханская) ставит на стол гигантский бокал с вином, а кажется – с густой кровью. Сын должен испить свою чашу, но не ради того, чтобы искупить грехи человечества, а чтобы прекратить собственные муки: он хранит под матрацем нож и думает о самоубийстве.

Герои загримированы до неестественной белизны и напоминают марионеток в балагане. Николя и Пьер (Александр Девятьяров) от психологического напряжения начинают трястись, и в какой-то момент уже непонятно, бьются ли они в конвульсиях или двигаются в такт музыке. Хореограф Николай Реутов великолепно отразил в постановке танцев, как отец и сын после нервного срыва впадают в истерическое веселье. Мы не найдем плавных переходов ни в цветовой палитре спектакля, ни в эмоциональной. Как нелеп среди черных, белых и красных костюмов желтый клоунский пиджак, который Николя заставляют надеть для мнимой вечеринки, точно так же неуместен и уравновешенный тон в разговорах между родственниками, потому что герои чаще всего либо срываются на крик, либо молчат. Золотой середины в мире, который построен на контрастах и противоречиях, не существует. Ломаные резкие движения – с какой легкостью Пьер перекидывает ногу через высокую спинку стула! – создают впечатление, будто актеров искусно дергают за ниточки, но кто в таком случае главный кукловод и кому принадлежит театр с его картонными музыкальными инструментами? Один персонаж не имеет отношения к основной коллизии, а только разбавляет представление музыкальными номерами. Его зовут Человек, который поет (Денис Баландин). Может быть, именно он знает наперед, чем кончится этот фарс?

Во второй половине спектакля походка героев обретает естественность, а пафосную декламацию незаметно сменяет повседневная речь. Грим смывается слезами, разбрызганным кофе, водой или влажными салфетками. И только лицо Николя по-прежнему остается белым, как у мима. Трагический Петрушка в шапке-бини дважды берет на себя роль рассказчика. В первый раз он страстно, почти срывая голос, зачитывает диалог родителей, в то время как рядом сидит его мать Анна (Татьяна Матюхова) и, мысленно проживая этот день, яростно взлохмачивает свои короткие аккуратно уложенные волосы, сгибаясь пополам от невыносимой боли. Второй раз Николя в той же манере устами доктора советует Анне и Пьеру оставить самоубийцу-неудачника под присмотром в больнице. Определенно, сыграть в «Сыне» могли только зрелые артисты, способные погрузиться вместе с Николя, Пьером, Анной и Софией в эмоциональный ад. Эти образы требуют от актеров не «читки», а «полной гибели всерьез».

Художник Максим Обрезков по мере углубления конфликта избавляет сцену от обилия декораций. Если в начале действие происходит в неуютной квартире, то затем стены исчезают, а за ними открывается магически озаренный пейзаж с одиноким голым деревом, столбами и каркасом вороны в человеческий рост. А после наступает темнота. Отец и сын сидят за столом перед бокалом вина, и над их головами загораются крошечные красные звезды. Благодаря продуманной работе художника по свету Александра Сиваева действие и вовсе оказывается вне времени и пространства. Банальная история развода, вынесенная за рамки бытия конкретных людей, оборачивается притчей о герое, который не способен восстановить гармонию и потому накладывает на себя руки. В финале Пьеру привиделся его живой сын: он посвятил отцу роман под названием «Смерть подождет». Но смерть, как выяснилось, ждать не привыкла.