Елена Стихина: "Для меня не существовало ничего, кроме работы"

Елена Стихина – Сента в опере Вагнера «Летучий голландец». Фото с сайта www.mariinsky.ru

Премия музыкальных критиков Casta Diva в номинации «Взлет» была присуждена молодой солистке Мариинского театра Елене СТИХИНОЙ. 15 октября в театре «Новая опера» состоится вручение премии и гала-концерт лауреатов, в котором примет участие и Стихина. Музыкальный критик Нора ПОТАПОВА поговорила с певицей об особенностях профессии.

– Елена, премия Casta Diva – ваша. И нужно сказать, взлет у вас действительно мощный. За шесть первых лет на сцене – более 20 партий, многие из которых – титульные. Невероятно. Что это – феноменальная память? Или великое хотение?

– Это данность такая. Во Владивостоке, куда меня пригласили после окончания учебы, театр практически только начинался, там срочно набирали репертуар. Каждый месяц выпускали спектакль. Для меня ничего не существовало, кроме работы. Во Владивостоке я приготовила партий 10, это было и необходимостью, и шансом наработать собственный репертуар на будущее.

– И будущее очень скоро реализовалось в петербургском Мариинском?

– Да, приглашение на «Саломею» в постановке Марата Гацалова с Валерием Гергиевым за пультом дало мне мощный старт.

– Мировая известность тоже не заставила себя ждать: Париж, Нью-Йорк, Бостон, Берлин, Женева – вплоть до фестивального Зальцбурга. А в Москве вы выступали лишь однажды? Тоже в «Саломее», но в постановке «Новой оперы?».

– В Москве еще спела концерт три года назад в Большом зале консерватории. Но это все.

– Чем запомнилась московская «Саломея»?

– Очень интересная постановка. Красивая, яркая, хотя использованы всего три цвета – черный, белый, желтый. Поставлено очень технично, оригинальная задумка, интересная сложная пластика. Нам с режиссером Екатериной Одеговой удалось вместить подробную работу в три дня репетиций. Хорошо, что музыкальный материал был совершенно готов и все внимание можно было обратить на сценические задачи.

– Когда вы начинаете работать с новым режиссером на материале, уже не раз игранном, вам удается начать все с нуля?

– Да, это один из необходимых профессиональных навыков. Надо быть гибким. Пользуясь тем, что ты уже знаешь и умеешь, воспринимать новую информацию и делать какой-то непохожий образ. Но обязательно оставаясь в рамках написанного композитором: прежде чем ехать на новую постановку хорошо знакомого названия, я вычищаю вокальную партию. Многое в музыкальном тексте со временем замыливается, нужно всегда успеть возвратиться к оригиналу. Тем легче начинать с чистого листа.

– Ваши героини принадлежат самым разным музыкальным эпохам XVIII, XIX, XX веков. Но ведь еще недавно русских певцов упрекали за неумение исполнять музыку разных стилей…

– Такие упреки звучат и сейчас. Но на самом деле в России есть преподаватели и коучи, прививающие тонкое чувство стиля. Мои учителя, Лариса Борисовна Рудакова и Маквала Филимоновна Касрашвили, никогда не говорили – пой в таком-то стиле. Но всегда обращали внимание на особенности исполнения данной музыки, а не просто на вокал. В каждой стране есть профессионалы своего дела.

– Когда я услышала вас впервые, подумала: европейская культура пения, эта девушка училась за рубежом. А в биографии фигурирует только Москва. Были ли эпизоды обучения на Западе?

– Формально – нет. Но когда попадаешь на зарубежные постановки, впитываешь столько знаний! От дирижера, с которым работаешь, от коучей, от коллег. Если только ты сам хочешь, тебе помогут, тебя научат, с этим нет проблем. Всем выгодно показать тебя в лучшем виде. Вот так и училась везде.

– Вы всегда на зарубежных постановках встречаете только доброжелательность?

– Абсолютно. Все делают одно общее дело и очень доброжелательно друг к другу относятся. Совершенно ничего не зависит от того, в какой стране ты родился. Зависит от тех знаний и умений, которыми обладаешь. И от твоего желания. Мир сейчас открыт (не считая периода пандемии), ты можешь поехать и поучиться всему, чему захочешь. Для этого существуют мастер-классы.

– Вокальные конкурсы. Это затратно – и материально, особенно для молодых, и психологически. Срыв с первых туров – серьезная травма. И все же толпы вокалистов на них стремятся. А как вы расцениваете эту институцию?

– Очень положительно отношусь к конкурсам. Это один из способов подготовить себя к будущей работе. Конкурс – хороший повод заявить о себе, понять собственную способность преодолеть страх, проявить себя в конкурирующей среде, хотя бы просто научиться стоять на сцене! И, если посчастливится, почувствовать, каково это – петь с оркестром. Опять же, посмотреть на других – что умеют они, что поют, – услышать какие-то новые арии. Познакомиться с членами жюри, попросить консультацию. Эта та музыкальная среда, в которой ты можешь найти выходы на полезных для тебя людей. В зале на финальных турах всегда сидят интенданты, кастинг-директора театров, агенты. Ты иногда можешь быть замечен, даже не получив лауреатства.

– А можно сделать карьеру без конкурсов?

– Конечно! Дело случая. Сама я приобрела первого агента во время конкурса Competizione dell`Opera в Линце, а предложение прослушаться в Парижскую оперу– во время конкурса Operalia в Мексике. Но мою подругу по консерватории Ксению Дудникову агент просто услышал во время спектакля в Москве в Театре имени Станиславского и сделал ей прекрасную международную карьеру. Важно быть открытым для общения.

– Елена, вы однажды заметили, что из оперы Чайковского «Чародейка» можно сделать интересный современный спектакль. Что вы имели в виду?

– Какую оперу Чайковского ни возьми, там есть все общечеловеческое: все отношения простроены, кто к чему как относится – круговорот эмоций и смыслов, которые интересны людям всегда. В какой-то степени это вневременные сюжеты. И потому даже в старинных декорациях и костюмах ту же «Чародейку» можно сыграть современно. Да не только «Чародейку», наверное, все лучшие оперы – вневременные.

– Но есть одно «но»: характерность текстов, обороты речи, свойственные определенной эпохе. В «Чародейке» это особенно «бросается в уши». И что с этим делать?

– Я думаю, что при хорошей музыке на сцене можно оправдать любой стиль языка. Нужно только вникнуть в смысл, найти мысль. В современной постановке обязательно должна быть основная мысль, которая пронесена через весь спектакль.

– Да, слышать такое от вокалиста – просто кайф. Но расскажите о разнице в стиле вашей работы за рубежом и в России.

– Разница в том, что в Мариинском репертуарный план работы. Сегодня один спектакль, через пару дней совсем другой. Это требует большой концентрации, быстрой перестройки. Когда же едешь за рубеж, у тебя по контракту один спектакль или блок одного названия, ты им занимаешься спокойно, не переключаясь.

– А что певцы больше любят? В частности, вы?

– Кому что удобнее. Я люблю совмещать, благо Валерий Абисалович всегда отпускает. Даже надолго. Многое зависит от репертуарной загрузки. Ну, сейчас с пандемией вообще что-то планировать трудно, когда все успокоится, тогда и буду об этом думать.

– А сколько дней вам нужно, чтобы перестроиться с партии на партию?

– С «Мими» на «Чио-Чио-сан» и одного дня хватает. А вот с «Аиды» на Моцарта – куда дольше. Правда, с Моцарта на «Аиду» значительно легче. Моцарт вообще голос лечит. С удовольствием бы попела еще Эльвиру в «Дон Жуане»! Мне нравится эта партия-роль.

– Елена, вы натура эмоциональная, на редкость естественная. И в то же время, мне кажется, у вас на сцене многое просчитано, все под контролем. Если обратиться к таким понятиям, как «театр переживания» – непосредственная эмоция, и «театр представления» – мастерский, но все же рациональный показ эмоции: что, по-вашему, более свойственно опере?

– Я думаю, что в опере одно без другого не будет работать. Если ты целиком отдашься эмоции – а как петь? Как справляться с огромным количеством задач – ведь такого нет у артиста ни одного вида театра? Если же все делать рационально, как передать эмоциональную силу музыки – то, что составляет ее суть? И все же, я думаю, каждый выбирает соотношение рационального и эмоционального исходя из своей природы. Отдаваться эмоции на сцене можно и нужно, но, как говорила мой педагог, плакать должны в зале, а не на сцене.

– Как-то вы обмолвились, что зависти в театре нет, потому что у актера-певца на нее нет времени. Вы в это действительно верите?

– Действительно. Неужели у людей в музыкальном театре может быть на это время? У меня его нет, но люди-то судят по себе… А я, скажем так (смеется), не занимаюсь склоками по техническим причинам – некогда.

– Похоже, у вас очень здоровая нервная система. Иначе – как с таким оптимизмом выдерживать ваши нагрузки и весь этот «безумный, безумный, безумный мир» музыкального театра?

– Наверное. Но я не знаю, какая у меня нервная система. А выдержка – это скорее работа над собой. И профессиональная необходимость.