В Московском музее современного искусства возобновит работу выставка Татьяны Назаренко

Рабочий и колхозница – из советского прошлого в постсоветском будущем. Фото автора

Московский музей современного искусства вновь откроет свои площадки для посетителей поочередно. Первым с 16 июня открылось главное музейное здание на Петровке, где к 20-летию музея представлен проект «ММОМА 99/19». Чуть позже – дату объявят в ближайшие дни – возобновят работу другие здания, в том числе площадка на Гоголевском бульваре. Идущая там выставка Татьяны Назаренко «Будущее в прошлом» в пору очередного экономического, политического и социального кризиса воспринимается даже острее.

Писать о Татьяне Назаренко трудно. Трудно говорить о давно признанном художнике-классике, которого уважаешь, но стиль которого не всегда близок. Может быть, из-за ощущения надрывности. Может, из-за того, что этот агрессивный гротеск оказывается так созвучен реальности.

«Будущее в прошлом» – это преимущественно работы нулевых и 2010-х годов, но с «флешбэками» в более ранние произведения. И 1970–1980-х (Третьяковка дала на выставку, в частности, картину «Декабристы. Восстание Черниговского полка» и две части триптиха «Мастерская» с видом из окна в Брюсовом переулке, третья, говорят, задействована в проекте об эпохе застоя «Ненавсегда», что откроется в июле в здании на Крымском Валу, на Гоголевском же показана ее новая версия), и 1990-х, когда Назаренко стала делать из фанеры фигуры-обманки, осовременив популярный в искусстве XVIII века формат. Эти обманки у Назаренко в итоге становятся призраками истории, где современные персонажи оказываются неподалеку и от барина в камзоле, и от части «Фамильного альбома» на каминной полке. «Будущее в прошлом» – название, выбранное художницей, и вместе с тем принцип устройства экспозиции, которую курируют Людмила Андреева, Анна Арутюнян и Андрей Егоров. В соседнем корпусе одновременно с проектом Татьяны Назаренко открывалась выставка ее мужа Игоря Новикова «Exit» (ее готовили кураторы Катерина Зайцева и Владимир Прохоров), но о ее продлении информации на музейном сайте нет.

Смелый художник не боится быть грубым не потому, что сегодня быть грубым стало модно. Семидесятник Назаренко когда-то выбрала живопись как способ размышления о мире. Ретроспективно можно предположить, что этот выбор отчасти был реакцией на живопись соцреализма как инструмент идеологии, долго властвовавшей в стране и дискредитировавшей картину как медиум. С этим надо было что-то делать, и разные художники давали свои ответы.

Назаренко, и на нынешней выставке это видно, выясняет отношения с историей, которая здесь кажется непрерывностью времени и пространства. Библейские сюжеты у нее аранжированы современно, буднично и грубо, и одновременно библейские аллюзии Назаренко показывает в современных сюжетах, когда пишет «Положение во гроб» с персонажами в камуфляже. В ее живописи, несмотря на агрессивный гротеск, обобщения и микширование исторических периодов, есть репортерский оттенок. Вот декабристы, вот портрет мужа с намеками на образы эпохи Возрождения, вот инвалид, вот инсталляция о взрыве, а вот просящие милостыню современники из цикла «Переход», теперь превращенные в инсталляцию «Фонтан славы», вот цитаты из живописи Кранаха, Кипренского, а вот живопись «прямолинейная», почти как плакат. Работая с живописью, художник будто хочет убедить аудиторию в ее реальности (почти осязаемости), и тогда эта живопись становится то плакатно взывающей, то обретает подобие объема в фигурах-обманках из расписной фанеры или в инсталляциях.

От зала к залу надрывность нарастает, как в затянувшейся застольной песне. «Будущее в прошлом» начинается инсталляцией, где мужички (те самые фигуры-обманки – призраки истории) пьют пиво под портретом глашатаев на трибуне, что завешена тряпицей «Замена витрины». Напротив, словно вместо бегущей строки, под названием выставки впечатаны слова про то самое будущее в прошлом: «будущее зависит от прошлого», «будущее – это цифровизация на всех уровнях», «будущее – это победа российской Конституции над конституциями всех стран» и т.д. Обнуление уже наступило. Вы идете сквозь залы и в конце концов упираетесь в застолье из обманок, спиртного всех калибров, застолье бессмысленное и беспощадное.

Среди этой надрывности то и дело интонация переключается на частную историю. Это мир мастерской Назаренко в триптихе «Мастерская», это мрачные размышления о роли художника в инсталляции «Обломки», с лежащими в груде всего-всего пластинкой Армстронга, старым буклетом аукциона Sotheby’s и перевязанными бечевкой томами «Советской живописи», со свернутыми в рулоны работами и упавшей лицом вниз героиней. Частное появляется точечно, а после того самого разудалого застолья уже насовсем берет свое в недавнем цикле «Фамильный альбом». Он основан на семейном архиве, старинных фотографиях и письмах. Репрессии, эмиграция, война, просмотренные военной цензурой письма, маленькая Таня с куклой – в «Альбоме» ритм замедляется, это медленное, молчаливое рассматривание и чтение. «Оставляя Россию, шлю Вам сердечный привет и наилучшiя пожеланiя...» – слова, звучащие в цикле рефреном.

Вот эта смена интонации, палитры, то, как выставка в смысле маршрута и единого целого выстроена, какую историю она в итоге рассказывает, создает, на субъективный взгляд, главное впечатление. «Будущее в прошлом» ведет вас через толщу времени, через общее к частному. И после «Фамильного альбома» там есть еще один шаг в детство.