Петров-Водкин не стал Гогеном

Работы Петрова-Водкина в Москву привезли из Чувашии. Фото автора

В последние годы выставки из цикла «Золотая карта России», начатого еще в 1999 году, проходят в Третьяковке нечасто – на них трудно найти деньги. Если память не изменяет, предыдущая прошла в 2016 году, когда в Инженерный корпус привозили работы из Приморской картинной галереи. Сейчас в рамках празднования 100-летия Чувашской Республики в Лаврушинский переулок привезли 76 картин из Чувашского государственного художественного музея. Среди холстов Перова, Крамского, Коровина, Фешина и т.д. тут выделяются необычный для пейзажиста Левитана натюрморт (пусть и не самый удачный), непривычный Кустодиев и Петров-Водкин, а еще мало известный в Москве Алексей Кокель.

Алексей Кокель (1880–1956), прошедший выучку в Императорской академии художеств, считается первым профессиональным чувашским художником. Кокель, которого в детстве к искусству подтолкнула болезнь (мальчик был прикован к постели и не мог ходить в общеобразовательную школу, потом поехал лечиться в Петербург), по карьерным меркам был успешен. Получив право пенсионерской поездки за выполненную в 1912-м в кустодиевском духе картину «В чайной» (ни саму картину, ни эскизы к ней из Чувашского музея в Москву не привезли), он побывал во Франции, Германии и Италии. В 1910 году Кокель был членом первого объединения авангардистов «Союз молодежи», а уже в 1916-м стараниями Репина стал преподавателем Харьковского художественного училища. В Харькове Кокель будет среди учредителей общества «Союз искусств», в 1921–1923 годах станет первым ректором Харьковского художественного института, первого художественного вуза Украины. В 1932-м Кокель вступит в Союз художников...

Кокель шел в ногу со временем, но в том смысле, что против эпохи не восставал, перестроившись на вполне соцреалистическое творчество (в 1930-е он начнет писать картины вроде «Колхозного рынка» и т.д.). В ГТГ сейчас экспонируют то, с чего он начинал, ранние поиски своего художественного «я». В Москву вновь привезли звучащие далеким эхом импрессионизма «Портрет мальчика» и «Натурщика» 1900-х, картины, которые Андрей Сарабьянов уже показывал на выставке «До востребования» в 2016-м (тогда «Натурщик» назывался «Раввином» и был датирован началом 1910-х). И еще четыре картины. В тот же период 1900-х Кокель пробовал писать то более реалистично, хотя реализм «Чувашской женщины» довольно декоративный, то уходил в пуантилизм. От 1920-х на выставке есть «Единоличница», любопытная как эксперимент с формой и цветом, не позабывшими уроки авангарда, – и «Беспризорник Ванька», портрет, витальный по духу и почти неоклассицистический по письму.

Кроме не очень хорошо известного в Москве Кокеля и помимо вполне типичных вещей известных художников (Тропинин, Перов, Поленов, Коровин, Фешин...) здесь запоминаются произведения знаменитых художников, не то чтобы неизвестные, но остающиеся в тени «магистральной линии» их стиля. К примеру, Левитан представлен крынкой с одуванчиками (которая, увы, в очередной раз – как и цветы на левитановской ретроспективе 2010-го в ГТГ – убеждает в том, что такие натюрморты – очевидно не его жанр). Кустодиев – лирическим, «не пышнотелым» воспоминанием о Венеции. А Фальк (его ретроспективу осенью откроют здесь же, в Инженерном корпусе) – напротив, вполне «кустодиевским» «Базаром в Костроме» 1909 года. Еще из Чувашии привезли его холст «Финский пейзаж. По воспоминаниям» (1910), примечательный не столько сам по себе, сколько из-за того, что его давно не видели: картина двусторонняя, и много лет «на виду» был портрет художницы Лидии Чага «В красной блузке» 1941 года.

Одно из самых сильных впечатлений остается от «Семьи кочевника», картинки Петрова-Водкина 1907 года, времени его путешествия в Алжир и Тунис. Хотя и «Семья...», и другие работы из африканской «сюиты» художника всего два года назад были на ретроспективе в Русском музее, все-таки снова удивляешься, выруливая к ней после живописи XVIII–XIX веков. Гобеленность и декоративность, но совсем с иным пониманием плоскостности, чем будет у него позже. Кажется, Петров-Водкин размышляет в том числе о таитянской истоме Гогена, но свою тему решает в более этнографическом, что ли, ключе. Более сдержанно. Нечто сходное будет в работах неоклассициста Александра Яковлева, когда он поедет в Африку в 1920-х.

Но больше всего удивляют... некоторые этикетки. Тут подписано, когда и как картины в музей поступили. Оказывается, в 1970-х, когда авангард прятали и не выставляли, картины Фалька, картины представителя казанского авангарда Константина Чеботарева музей покупал! На вопрос «НГ» о том, как в то время такое было возможно, завотделом выставок Третьяковской галереи, куратор Нина Дивова сказала, что, наверное, «более замкнутая региональная жизнь давала возможность такие вещи приобретать. Кроме того, многое зависело от директора». Но то, что авангард приобретали, «говорит о прозорливости, чутье руководителей музеев». Она напомнила: «В 1970-е в Третьяковской галерее еще не было произведений авангарда. Мы сделали стену в постоянной экспозиции, где был, в частности, Сергей Лучишкин. И ждали, когда приедет Фурцева, чтобы посмотреть и разрешить показывать эти работы. Она так и не приехала. Поэтому первую выставку авангарда – Малевича – мы сделали в 1987 году. Она собрала, по-моему, 200 тыс. посетителей, это был огромный успех. Потом постепенно мы стали авангард открывать, и одна за другой у нас прошли выставки Кандинского, Лисицкого, Поповой, Татлина...»