Ясновидение форм в пространстве. В галерее "На Каширке" идет выставка Сергея Бордачева

Художник превращает несовместимые на первый взгляд предметы в искусство. Фото Рудольфа Костоусова

Знакомство еще в конце 1960-х с Ольгой Потаповой и Евгением Кропивницким, с Оскаром Рабиным, Николаем Вечтомовым, Лидией Мастерковой и Владимиром Немухиным, Львом Кропивницким, а также с Эдуардом Штейнбергом и его братом Борисом (Борухом), с Анатолием Зверевым подтолкнуло Бордачева к поискам своего художественного языка. Конец 1960-х – 1970-е – время, когда и в доме самого Бордачева проходили «квартирники», там выступали Генрих Сапгир, Андрей Монастырский, Лев Рубинштейн…

Анатолий Зверев часто бывал у Бордачева, которого, по его словам, «сразу поразила» зверевская свобода в обращении с материалом. Тот написал портрет Бордачева и портрет его матери… щеткой. «Писал он всегда с натуры, но натура была только поводом, импульсом к творческому самовыражению, виртуозной импровизации. Человек или пейзаж на холстах Анатолия Тимофеевича преображался. Сквозь точно схваченное внешнее сходство ощущался звездный прообраз земного», – вспоминает Сергей Бордачев. Последнее – очень важное для Бордачева замечание.

Идя к выражению себя в искусстве через бионические формы «внутреннего» телесного мира, он вышел в результате в открытый космос супрематизма Малевича и его коллег. Вышел к абсолютной геометрической абстракции, став таким образом прямым продолжателем теорий и творчества «председателя пространства», как называл себя Малевич.

«Искусство есть развитие пластических форм в пространстве» – именно эта универсальная формулировка Малевича дала название выставке, объединив тотальные абстракции, в том числе геометрические, с предельно материальными и собранными из конкретных вещей ассамбляжами и объектами. Это работы, созданные Бордачевым на базе теорий супрематистов и художников «первой волны» русского авангарда (на выставке есть цитаты из их теоретических работ), которые работали с понятиями энергии и пространства. Кроме того, на выставке отчетливо читаются влияния открытий ХХ века в области астрофизики.

Материальность ассамбляжей Бордачева обманчива. Создавая ассамбляжи и объекты, художник формирует каждый раз микрокосмос, в котором мяч оказывается планетой, точкой на звездной карте неба. Экспозиция демонстрирует взаимосвязь пространства и предметов.

Рядом с традиционно написанным «Снегопадом зимой», где снежная взвесь хлопьев дает ощущение плотности воздуха, «выкристаллизовываются» из живописного холста квадраты, круги и треугольники, следом – выход в реальное пространство галереи: гравий, нанесенный на холсты, меняет ощущение пространства и цвета. Так белый перестает быть белым, а черный – черным («Черное на черном» и «Белое на белом»).

В соседнем отсеке зала – серия «Искусство земли»: работы, сделанные из песка и разных других материалов и объемов – шаров, лент прозрачного пластика, ткани и т.д. Здесь «Лабиринт» соединяет материальную сущность земли с идеей расширения Вселенной, «Вспышка» напоминает о теории Большого взрыва, а объект «Гитара» на старинном столике, возможно, символизирует теорию струн. Пространственные объекты «Движение энергии», «Равновесие» отражают и прежние представления, и последние данные о кривых траекториях движений планет. Ассамбляж «Отражение времени», где использована старинная рама зеркала, теннисные ракетки 1920-х – портал в прошлое, соседствует с «Часами», созданными из нескольких часовых механизмов. И наконец, «Свернутое зеркало», где пружина в середине композиции «сворачивает» в два металлических рулона «зеркало», напоминает о «Зеркальной Вселенной» Стивена Хокинга и Роджера Пенроуза.

«Готовя эту выставку, я обнаружила, что искусство и наука в ХХ веке шли рука об руку. Малевич в своих теориях во многом опирался на книгу 1911 года «Tertium Organum. Ключ к загадкам мира» русского математика и метафизика Петра Успенского, который писал о том, что четвертое измерение – это время. В те же годы Эйнштейн разрабатывал свою теорию относительности, – говорит куратор выставки Елена Рюмина. – Художники часто являются и сознательно, и бессознательно выразителями определенных идей. Сергей Бордачев изучал не только теории наших авангардистов 1900–1930 годов, но и язык символов разных культур. Что есть «Квадрат Малевича», которым он, как известно, «обнулил искусство»? Квадрат – архетипический, еще со времен энеолита знак земли. «Строю новый мир из пепла земли», – писал Малевич в одном из своих стихотворений. Это не что иное, как отсылка к «праху земному», из которого, согласно Библии, все вышли и в который вернутся. Таким образом, «Квадрат Малевича» – это одновременно и начало, и конец (по Малевичу, «нуль форм – зародыш всех возможностей»), а в астрофизике – та самая точка максимальной плотности пространства и времени, из которой произошла Вселенная».

«Сдвиг в живописи в сторону четвертого измерения, конечно, не просто шуточка, касающаяся исключительно одной области живописи. Сдвиг во время, сдвиг всей трехмерной культуры в четвертое измерение – это новое обстоятельство, в котором состояние всех наших предметов должно измениться и все предыдущие их состояния должны разрушиться», – писал Малевич в 1926 году. «Художник должен быть ясновидящим, он должен быть магом... обладать даром заставлять других видеть то, чего они сами не видят и что видит он», – констатировал математик Петр Успенский в 1911-м. Выставка «Формы в пространстве» тоже показывает такое ясновидение.