Бойся своих желаний. В Большом театре прошла премьера оперы "Садко"

Место действия постановки – парк исполнения желаний, гостям которого предлагается стать героями былины. Фото Дамира Юсупова/Большой театр

Каждый год на пресс-конференции по объявлению планов на сезон Владимир Урин слышал от критиков один и тот же вопрос: «Когда будет ставить Дмитрий Черняков?» Наконец! Спустя девять лет после «Руслана и Людмилы» режиссер вернулся, имея на руках карт-бланш в выборе оперы и артистов. В результате театр получил в репертуар одну из самых прекрасных русских опер, любопытный спектакль и – по крайней мере на премьере – блистательный кастинг, где даже партии второго плана поют звезды.

Партитура «Садко» – бенефисная для тенора, на выносливость, на мастерство, и Наджмиддин Мавлянов провел премьеру на высшей ноте, сумев на фоне крайне сложного рисунка роли, который предлагает режиссер, исполнить партию безукоризненно. Партия Волховы идеальна для Аиды Гарифулиной с ее полетным колоратурным сопрано, точеными фиоритурами. Небольшую партию Любавы Екатерина Семенчук укрупнила: стилистически очень точно вписала Любаву в ряд сильных женщин из русских опер (прежде всего самого Римского-Корсакова) и артистически создала не эпизодический образ. Для Чернякова крайне важны детали, поэтому и на маленькие роли он пригласил больших артистов: Михаил Петренко и Максим Пастер (скоморохи) как постоянные «подстрекатели» Садко, у контратенора Юрия Миненко (Нежата) та же функция – он становится раздражителем, настойчиво занимает место, желанное для Садко. Станислав Трофимов колоритен в микроскопической партии Морского царя. Наконец, гости, великолепные Дмитрий Ульянов (Варяжский), Алексей Неклюдов (Индейский) и Андрей Жилиховский (Веденецкий), кому предстоит всего лишь стоять и петь, – но именно эта сцена станет чуть ли не ключевой в течение сюжета.

26-летний дирижер Тимур Зангиев демонстрирует чудеса собранности и даже мастерства: ему в целом удается виртуозно охватить эту партитуру-глыбу, где только хора более 100 человек – правда, именно в массовых сценах и были шероховатости. Но все же пока ему не удалось главное – колорит, аромат, тонкость, волшебство, магия, которыми напоена и наполнена эта потрясающая партитура. Как бы «Садко» прозвучал у Валерия Гергиева! Но о таком идеальном раскладе остается только мечтать.

Черняков-сценограф делает оммаж постановочной истории «Садко», и это невероятно трогательно: он использует эскизы декораций Аполлинария Васнецова (сцена «Хоромы братчины» из спектакля Мариинского театра 1901 года), Николая Рериха (горница в доме Садко из неосуществленной постановки в театре Ковент-Гарден), Константина Коровина (сцена «Торжище» из постановки Большого театра 1906 года), Ивана Билибина (чудесный берег Ильмень-озера, постановка в петербургском Народном доме, 1914 год), Владимира Егорова (фантастически красивая сцена в подводном царстве из постановки в Частной опере Зимина 1912 года) и Федора Федоровского (занавес из постановки 1949 года).

Любители сериалов наверняка смотрели ремейк фильма 1973 года «Мир Дикого Запада» с Энтони Хопкинсом. Если не вдаваться в подробности довольно сложного и многослойного сюжета, основа его сводится к тому, что существует огромный парк, где посетители могут осуществлять любые свои желания. Иных так затягивает эта искусственная реальность, что они пропадают в парке на годы, гоняясь за своими призраками.

Парк исполнения желаний – место действия в постановке Чернякова, развлечение (очевидно) для очень обеспеченных и очень несчастных людей, жаждущих не просто впечатлений, но нового опыта, возможно, даже обновления, трансформации своей личности, жизни. В кратком интервью с (очевидно) руководителем парка и психологом (голос самого Чернякова) гости выдают свои желания и страхи. Мужчина боится толпы, но мечтает побыть героем русских былин: «Сегодня не время героев, не время личностей». Одна женщина признается, что у нее в жизни есть все, кроме любви, другая не может понять, почему ее отношения с мужчинами терпят крах. Им предлагается стать героями былины «Садко» и пройти путь легендарного гусляра, дочери морского царя Волховы и Любавы Буслаевны. Удивительным образом этот сверхсюжет вписывается в рамки оперы, придавая характерам героев и ситуациям дополнительный объем.

Все это не значит, что сценарий, созданный для посетителей, трафит их прихотям. Напротив, здесь пробуждаются их страхи, задеваются и раздражаются болезненные точки. Новгородские купцы издеваются над Садко: только берет он в руки гусли, как место на сцене занимает Нежата, его песнь благоговейно слушают, а нашему герою указывают место в толпе. Изгой в жизни, он и здесь не станет своим – до тех пор пока не совершит «геройский» поступок – не найдет в Ильмень-озере золото и не станет самым богатым новгородцем. Но это ли героизм? Золото – подарок Волховы, и Садко это прекрасно понимает. Он наконец заправляет толпой, заставляет Нежату петь по заказу, входит в раж, превращает и гостей княжества в марионеток. Знаменитый дивертисмент Черняковым (и дирижером Тимуром Зангиевым) решен потрясающе. Песнь Варяжского гостя звучит не просто брутально, но угрожающе, сладость Индейского гостя истекает ядом, а голос Веденейского гостя источает дурман. Садко не может остановиться: рядит первого в медвежью шкуру и золотой шлем с рогами, второго увешивает бусами разного калибра, третьего увивает парчой. И это постоянное движение срабатывает как накопитель отрицательной энергии, оборачивающейся против Садко, – он становится в итоге не просто изгоем, но посмешищем (и черствой толпе даже дары его не помеха), осознающим тщетность своих усилий, своей жизни. Последняя капля – пощечина от Волховы, внезапно узнавшей о том, что ее возлюбленный женат.

Впрочем, действительно геройский поступок Садко, когда он (по сюжету оперы) остается один в океане, становится заложником Морского царя, дабы его корабли могли плыть домой, остается режиссером не замеченным. Но и этот героизм оборачивается (вновь по сюжету) трагедией: пляски на свадьбе Садко и Волховы взбунтовали воды и потопили корабли. Чудесная Волхова, с которой Садко воспарил, на мгновение почувствовав легкость и даже счастье – тоже ложное, ведь дома ждет страдающая Любава, – исчезла. Но предательское ощущение, что вот-вот и сбудутся мечты, вот-вот он станет настоящим славным богатырем, уже попало в кровь: Садко в ужасе понимает, что его путешествие окончилось, и начинает снова разыгрывать спектакль, лихорадочно наряжать сотрудников парка, уже сменивших костюмы на рабочие комбинезоны. До тех пор, пока не прозревает и не падает без сил. Эксперимент оказался не просто провальным: он морально раздавил его участников. Волхова не смогла преодолеть ответственность за разрушение жизни другой женщины и в момент безграничного, казалось бы, счастья, когда они с Садко остались наедине, вне павильонов и декораций, спев колыбельную Садко, приводит к нему Любаву, а сама уходит навсегда. Любава же, оторопев, наблюдает, что сделало это на первый взгляд безопасное путешествие с мужчиной. На этом фоне хор «Слава» звучит невыносимо страшно, и гений Римского-Корсакова эту метаморфозу партитуры оправдывает.

Черняков-режиссер вновь говорит с нами о нас. Пусть берет и избитый – но найденный и избитый им же самим – прием ролевых игр, но он работает. Пустить слезу от поступка Волховы. Застыть вместе с Любавой. Почувствовать трагедию Садко. Осознать, как страшно так неосторожно идти на поводу у своих желаний.