Марина Гайкович
Фестиваль «Возвращение» каждый год собирает в столице РФ отечественных музыкантов, получивших международное признание. Фото с сайта www.mosconsv.ru
Фестиваль «Возвращение» проходит в 23-й раз – почти четверть века назад началась эта авантюрная на первый взгляд история, когда вчерашние студенты приезжали на каникулы из разных стран и выступали в консерватории. Думали ли они в тот момент, что, как у Дюма, и двадцать лет спустя, отрастив бороды (но не животы! ), они так же будут испытывать счастье совместного музицирования с друзьями, а рождественское время для московских меломанов срастется с «Возвращением», ведь есть публика, которая прошла весь этот длинный, но безумно увлекательный путь вместе с артистами.
Благодаря друзьям и слушателям, к слову, фестиваль и существует. Музыканты принципиально выступают бесплатно, консерватория предоставляет Малый зал, а средства на проезд и прочие технические нужды собирают на «Планете», и каждый год искомая сумма набирается.
«Возвращение» – не про то, как играют (участники – выпускники лучших московских школ), а про то – что играют. Неиссякаемая, без преувеличения, фантазия арт-директора фестиваля Романа Минца границ не знает: истории, которые рассказывает каждая тематическая программа фестиваля, не менее увлекательны, чем выступления Геннадия Рождественского, на концерты которого часто ходили в том числе и ради виртуозного вступительного слова или Владимира Юровского.
Концерт-открытие назывался «Страна глухих», но ни Бетховена, ни Айги (автора музыки к прекрасному одноименному фильму) в программе не было – это путь слишком тривиальный. Была музыка шести (! ) композиторов, написанная в условиях полной глухоты авторов, это кажется невероятным.
Волюнтарии для органа были написаны английским композитором Уильямом Бойсом (1711–1779), в послужном списке которого высшая в то время должность Мастера придворной музыки, в последние годы жизни, омраченные полной глухотой, – сегодня они воспринимаются не как фантазии, а скорее в духе строгих напевов, один из которых дополнен фугой. Пьесы исполнила аспирантка консерватории Мария Черепанова, дебютировавшая на «Возвращении». Другая дебютантка фестиваля – пианистка Варвара Мягкова – консерваторию закончила еще в начале 2000-х и в основном занималась концертмейстерским делом. Между тем за спинами хоров скрывался очень хороший музыкант, судя по интерпретации трех фортепианных пьес Бедржиха Сметаны, точно и тонко чувствующий само композиторское нутро. Сметану в конце жизни постигло безумие, сопровождаемое (или вызванное, врачи так и не установили диагноз) потерей слуха, и некогда прославленный и титулованный композитор провел старость в имении дочери, а закончил жизнь в психиатрической клинике. Шесть лирических пьес он посвятил своим бывшим ученицам, организовавшим благотворительный концерт в пользу учителя. Мягкова как раз уловила самобытность, балансирующую на грани между утонченностью Шопена и душевной открытостью Чайковского, особенно любопытен был прием «разделения» двух рук, словно гомофонная фактура становится полифонической и два голоса (в галлюцинациях композитора?) поют не дуэтом, но соло.
Еще один англичанин – композитор Ральф Воан-Уильямс – пострадал на полях Первой мировой, куда отправился добровольцем: служба в артиллерии спровоцировала травму. Представитель английского музыкального ренессанса, автор опер, балетов, кантат, ораторий и девяти симфоний зависел от слуховых аппаратов, а Сонату для скрипки и фортепиано (прозвучала в интерпретации Романа Минца и пианистки Екатерины Апекишевой), мощное эмоциональное высказывание, написал в 50-х, скорее всего не столько услышав, сколько увидев, как ее исполняют на концерте к собственному 80-летию.
Два немецких композитора-романтика – заслуживший славу экспериментатора Феликс Дрезеке и песенник (жанр немецкой Lied) Роберт Франц – входили в круг музыкальной элиты, дружили с Вагнером и Листом, страдали от прогрессирующей глухоты. Дрезеке (к слову, несмотря на недуг, автор масштабных полотен, последнее из которых – мистерия «Христос») в выразительной Маленькой сюите для английского рожка и фортепиано, сочинении с печальной бесконечной мелодией (здесь стоит восхититься мастерством гобоистки Анны Борисовой), попытался внедрить принцип арабского стихосложения. Франц, чьи шесть песен исполнили меццо-сопрано Светлана Злобина и пианист Яков Кацнельсон, показался неким «мостиком» между песнями Шуберта и опусами Гуго Вольфа, вложившим в ясную форму концентрированную долю экспрессии.
Наконец, трагическая история Габриэля Форе, чье сердце было разбито женщиной – дочь Полины Виардо Марианна, горячая любовь композитора, расторгла помолвку. А разбитое сердце повлекло слуховые галлюцинации, головные боли и прочее – вплоть до потери слуха в конце жизни, что стоило композитору потери важных постов, в том числе ректорства в Парижской консерватории. Но не желания писать музыку и считать это занятие высшим смыслом жизни – недаром финал своего фортепианного трио он назвал «вызовом судьбе, времени и старости», включив в него знаменитую цитату из «Паяцев». Трехчастная элегия, за кажущейся простотой которой – немалая исполнительская сложность, прозвучала в исполнении пианиста Вадима Холоденко, скрипача Бориса Абрамова и виолончелиста Евгения Румянцева, но именно Холоденко был мотором этой исполнительской истории, протянув нить пьесы от первой, уже напряженной «заряженной» энергией точки и находя ресурс подняться на следующую, все более и более эмоционально накаленную ступень, привел это трио к тому самому торжествующему смеху композитора над судьбой, временем и старостью.
комментарии(0)