Марина Гайкович
Некрасовская героиня Дарья находит покой в ином мире, не поддавшись колдовству. Фото Александра Курова/Театр «Практика»
В театре «Практика» состоялась премьера оперы Алексея Сюмака «Мороз, Красный нос» по одноименной поэме Некрасова. Вместе с композитором над спектаклем работали режиссер Марина Брусникина и художник Ксения Перетрухина.
Ощущения, которые вызывает название, бессознательно пробуждающее запах детства (да еще и накануне Нового года), конечно, обманчиво. Постановщики вслед за автором поэмы говорят о смерти, поэтизируя ее лишь отчасти, отчасти же оголяя чувства оцепенения, боли, отчаяния, непримиримости – и тщетности сопротивления. В центре спектакля – образ главной героини поэмы, Дарьи. Женский хор и маленькие девочки, которые участвуют в спектакле, – ее частички, осколки, ее голоса, и вся партитура, музыкальная и сценическая, есть ее монолог, не только вербальный, но попытка театральными средствами передать состояние ее души. Невольно ассоциируешь некрасовскую героиню с Мариной Брусникиной, пережившей потерю мужа, и оттого звучание спектакля приобретает особый градус, а фрагмент о пригрезившемся Дарье счастливом будущем, прочитанный в абсолютной тишине, становится едва ли не самой пронзительной нотой спектакля.
«Мороз, Красный нос» – спектакль-путешествие: начинается он буквально с вешалки – там же и заканчивается. В гардеробе – деревянный настил и стволы деревьев, чуть слышный звук тамтама постепенно разрастается и наполняет фойе, волна от ударов посоха по дощатому полу дрожью пробегает по телу. Маленькие девочки в голубом (его оттенки выбрал для всех участников спектакля художник по костюмам Алексей Лобанов) просят зрителей согреть руки – морозно в этом лесу. Музыкальное пространство звенит колокольчиками, наполняется чуть слышными наигрышами свистульки, протяжными стонами аккордеона, резко «гудит» контрабасом, создавая атмосферу морозного леса – и, возможно, оцепенения, застывших слез, по Шуберту.
Этот «гуляющий», расщепляющийся унисон, щемящая интонация малой секунды становится музыкальными образом хоровых номеров, решенных в разных жанрах: причета ли (дань Некрасову, в подробностях описывающему крестьянский быт и ритуалы), песни ли школьного хора (а как еще решить хрестоматийное «Мороз-воевода дозором...»?). Есть и нестандартные решения: кульминационным фрагментом партитуры становится ария, где нет ни одной ноты, но при этом каждая интонация зафиксирована и определена композитором – актриса исполняет ее по партитуре. Это довольно продолжительный фрагмент, который для слушателя становится непростым испытанием (кажется, кто-то даже покинул зал) и может быть понят как собственно приход смерти: слишком физиологичны хрипы, тяжело дыхание, жуток кашель. На самом деле это крайнее выражение состояния Дарьи: по Некрасову – крик, по Сюмаку – попытка не задохнуться от горя.
Актриса Мастерской Брусникина Яна Енжаева, обладательница косы до пояса, стройного стана и очень чуткого сердца, творит не ту женщину, что коня на скаку остановит и в горящую избу войдет. Она сильна (ведь едет рубить лес сразу после похорон), но она, пройдя одни стадии горя – отторжение, плач, истерику, – так и не приняла его и позволила Морозу заколдовать себя, сбежав в мир иллюзий.
Перейдя из пространства Большого зала (условно – дом, лес) в Малый (иной мир), где холодным светом сияла прозрачная глыба льда, Дарья нашла покой. Последняя остановка этого спектакля-путешествия, спектакля – столкновения со смертью, снова в фойе, где репризой звучит «здесь только камни не плачут» – то тех пор, пока не уйдет последний зритель.
Этот спектакль – дебют музыкального ансамбля театра, которым руководит дирижер Ольга Власова, и дебют блистательный: партитура Сюмака непростая, особенно в сопряжении с театральным процессом, который в данном случае строится на полутонах, скорее на движениях души, чем банальных мизансценах.
Что касается целого, то все же можно было бы не горячиться с жанровым определением. Кажется, что сам материал поэмы не слишком подходит для оперы: череда хоровых и сольных номеров, пусть и связанных между собой инструментальными фрагментами, быстро сходит в мелодраму (очень выразительное чтение с не менее выразительной музыкой). Возможно, стоило пригласить в команду драматурга, который бы выстроил именно оперную форму, тем более что сам театр к ней готов.
комментарии(0)