Мацуев взял Казань в седьмой раз

Денис Мацуев превращает Казань в один из важнейших музыкальных центров России.  Фото пресс-службы фестиваля

Казань все больше и больше заявляет о себе как полноправная музыкальная столица России, оттягивая очки не только у других значимых региональных центров, но небезуспешно соревнуясь с Москвой и Петербургом. Заметная страница казанской афиши – фестиваль пианиста Дениса Мацуева, прошедший в волжской столице уже в седьмой раз.

Самый знаменитый пианист России подарил казанцам бетховенский вечер – хитовая «Апассионата», зеркальная по номеру 32-я соната до минор и Третий фортепианный концерт. Из всей западной музыки мужественному темпераменту Мацуева героический Бетховен идет более всего: чеканные ритмы не кажутся преувеличенными, бурные кульминации – грубыми, оглушающее фортиссимо – чрезмерным, яркая контрастность – утрированной. Бетховен – как раз про это: про суровую правду жизни, про бескомпромиссность борьбы, про веру в человека – несмотря ни на что.

Второй концерт – парад ярких звездочек благотворительного фонда «Новые имена» имени Иветты Вороновой. Когда‑то Мацуев был «открыт» именно этой институцией – теперь он сам ее патронирует, помогая пробиться новым талантам. Десять степиндиатов порадовали собравшуюся публику своими успехами и достижениями, а игра двоих из них – пианистки Евы Геворгян и скрипача Михаила Усова – буквально потрясла. В сильной по эмоциям и броской по стилю Испанской рапсодии Листа у первой слышалось что‑то мацуевское; фантазия на темы «Кармен» в исполнении второго пленила изяществом и блеском виртуозности.

Ключевой концерт фестиваля – третий. В его программе – шедевры русского и мирового симфонизма, сочинения Прокофьева и Малера. Такое соседство – более чем оправданно: взрывные эмоции и философские глубины, изощренное симфоническое развитие и невероятной красоты мелодизм, демоническая устремленность и экспрессивная взвинченность – у опусов, созданных почти в одну эпоху, в большей или меньшей степени накануне Первой мировой войны, общие апокалиптические предчувствия.

Мацуев солировал во Втором фортепианном концерте Прокофьева: музыку русского классика он играет невероятно – сильно, ярко, увлекательно. Пожалуй, это его музыка и его образный мир еще в большей степени, чем героический Бетховен. Стихийность и мощь, ясный охват формы, словно несокрушимый и увлекающий всех и вся поток мысли, мастерское нагнетание звучности, эмоциональный накал, приводящий к апофеозу – кто еще может сегодня сыграть так убедительно, так душераздирающе этот концерт? Филигранное взаимодействие между солистом и Госоркестром Татарстана под управлением Александра Сладковского приблизило исполнение к совершенству и дало ему необходимый объем – акустический, эмоциональный, смысловой.

Второе отделение – уже полностью оркестровое. Один из лучших региональных коллективов России, за девять лет поднятый Сладковским до фантастических вершин профессионализма, представил сложнейшую Пятую симфонию Малера во всем блеске. Обостренная чувствительность тем, чеканность и взвинченность интонаций и ритмов, бешеная скерцозность и энергетический выплеск невероятной силы – эти компоненты были подчинены главному: выявлению заложенного в сочинении огромного трагического потенциала, с чем коллектив справился стопроцентно. Плотный, словно физически ощутимый звук оркестра, сочность струнных и пронзительная точность духовых, шквальные тутти и щемящие, надрывные пиано – пригвожденная к своим местам казанская публика, казалось, не дыша внимала этому беспрецедентному по силе выразительности посланию. Александру Сладковскому, работающему преимущественно крупным мазком, такая глыба не просто по плечу – она ему искренне интересна, ощутимо, что именно в этом образном мире дирижер чувствует себя как рыба в воде и уверенно ведет и музыкантов, и публику сквозь оглушающие толщи звуковых бурь малеровского апокалипсиса. Проблески счастья в Адажиетто никого не должны смущать – грандиозный апофеоз финала пронизан трагическими красками, и разрешение зревшего всю симфонию конфликта получается у маэстро не жизнеутверждающим, а брутально устрашающим, грозным.

А вагнеровский «Полет валькирий» прозвучал своеобразной кодой ко всей программе концерта, логично подытожив многогранный разговор о величии и многоплановости трагедийного в музыке.