Нормальный спектакль Максима Диденко

Не успело затихнуть громкое эхо премьеры спектакля «Занос» Юрия Квятковского в театре «Практика», как вновь – очередное театральное обращение к творчеству писателя-концептуалиста Владимира Сорокина. Модный и успешный режиссер Максим Диденко при помощи драматурга Валерия Печейкина воплотил в жизнь первый сорокинский роман «Норма». Постановка, которую осуществили актеры театра на Малой Бронной совместно с Мастерской Брусникина, стала дебютом режиссера Константина Богомолова в качестве новоиспеченного худрука театра.

Если кратко, «Норма» – это не обозначение меры и не имя героини оперы Беллини, а фекалии, которые советские граждане поедают по приказу государства. Разумеется, в период написания романа (1979 – 1983 годы) такая метафора могла легко шокировать и оскорбить читателей. Однако, как выяснилось, и сегодня сорокинские концепты вкупе с идеями Богомолова оскорбляют чувства верующих: первый премьерный показ «Нормы», прошедший в окружении многочисленных селебрити, попытались сорвать православные активисты. Но затея не удалась: конфликт быстро погасили, причем, без какого-либо вмешательства полиции (ее хватило на сцене).

И на премьере, и в самом спектакле фигурировал Владимир Сорокин. В него (а если быть точнее, в его альтер-эго Бориса Гусева) с помощью грима превратили актера Василия Михайлова. В прологе у Сорокина-Гусева два милиционера изъяли роман «Норма» и передали пионеру, который все оставшееся время будет осмысливать содержание текста вместе со зрителями. Многослойный, многочастный сюжет сорокинского опуса Максим Диденко уложил в четырехчастное танцевально-пластическое действо, которое разворачивалось во вневременном абстрактном пространстве: герои то имитировали ожившие античные скульптуры, то маршировали в пионерских пилотках и галстуках. Не обошлось и без намеков на современную реальность – в одной из сцен актеры бросались на щиты росгвардейцев и как пружина отскакивали назад.

Чуть затянутую, абсурдно-пеструю первую половину спектакля оправдала мощная вторая – знаменитые «Письма Мартину Алексеевичу» из романа. Монолог пожилого ветерана – сначала немощного, а затем озлобленного тирана, облачающегося в капитанскую форму – без преувеличения блистательный перформанс актера Евгения Стычкина. Все сорок минут он копает грядки, ползает, стоит на голове, и, наконец, на шпагате триумфально восседает вверху сцены. На наших глазах все это время происходит полное крушение личности, которое Сорокин передал в виде фонетической деконструкции текста – яростная брань пролетария в адрес советского интеллигента постепенно стирается: остаются лишь нечленораздельные возгласы и завуалированные сквернословия.

Впечатлила и сценография. Художник Галя Солодовникова соорудила на сцене конструкцию, напоминающую трубу канализации или нефтепровода, из отверстия которой вытекало нечто черное. Иногда это зловещее сооружение превращалось в герб и колосья (видеоработа Олега Михайлова и Ильи Старилова). Говоря о визуальном воплощении «Нормы», Максим Диденко назвал его «смесью ВДНХ с крематорием», имея в виду серо-бетонные мрачные стены и тоннель. Сценография особенно выделялась в интерьере самого здания, где игрался спектакль: напомним, что на время ремонта Театр на Малой Бронной переехал во Дворец на Яузе. Когда-то там снимали «Голубой огонек» и фильм «Карнавальная ночь», а теперь демонстративно поедают черный брусок и говорят о том, что «для кого-то Сталин – ампир, а для кого-то – вампир».

Но, пожалуй, главное достоинство спектакля – его музыкальное сопровождение, хотя слово сопровождение здесь не совсем уместно. Фактически, вся первая часть – это хоровая кантата с солирующим пионером: актеры, пусть и не всегда интонационно чисто, постоянно пели, декламировали и двигались как в мюзикле. Композитор Алексей Ретинский, который, наконец, «вернул должок» за неслучившуюся коллаборацию с Диденко на Дягилевском фестивале, сочинил изощренную звуковую партитуру на стихотворный цикл Сорокина «Времена года» (12 советских стихов и песен внутри романа). Ретинский использовал типичный постмодернистский прием игры цитатами и аллюзиями, что более чем соответствовало времени написания романа. «Революционный этюд» Шопена, «Танец маленьких утят», лирика Джо Дассена и даже суперпопулярный хит XXI века Gangam Style – эти и другие фрагменты создавали единую, вывернутую наизнанку симфонию. А публика с интересом вслушивалась в эту остроумную, тонко сплавленную музыкальную «угадайку»: ее, возвышаясь над сценой, воспроизводил оркестр и дирижер Ольга Власова в полицейской фуражке. Впрочем, в уже упомянутых «Письмах Мартину Алексеевичу» весь этот причудливый коллаж исчез: монолог героя звучал на непрерывающемся фоне многоканальной электроники. Такой музыки в советское время быть не могло – тогда слушали совсем другое, как верно подметил Евгений Стычкин. В своей мизансцене он заставил публику подхватить мотив песни «Снова замерло все до рассвета». Этот незатейливый вальс, впрочем, в конце исказится до неузнаваемости и превратится в яростный гимн против насилия и власти.