Как простой солдат стал послевоенным Гамлетом

В мире Някрошюса любая судьба может обрести шекспировское измерение. Фото Кшиштофа Белиньского с сайта www.narodowy.pl

XIX Международный театральный фестиваль «Балтийский дом», как и ряд предыдущих, прошел под знаком Эймунтаса Някрошюса. В этом году, когда режиссера не стало, традиция продолжилась. Сергей Шуб, руководитель фестиваля и генеральный директор театра-фестиваля «Балтийский дом», подчеркнул, что «Някрошюс был художественным и нравственным камертоном фестиваля».

«Программа Някрошюс. Продолжение…» заняла в фестивале важное место. В нее вошли спектакли его учеников и самого мастера. В их числе две его последние премьеры – «Сукины дети» Саулюса Шальтяниса в Клайпедском драматическом театре и «Венчание» Витольда Гомбровича в Национальном театре Польши (Варшава). Чеслав Милош свидетельствовал, что Гомбрович из всех своих творений более всего ценил «Венчание». Спектакль Някрошюса раскрыл всю глубину этой сложной сновидческой пьесы, одной из первых в эстетике театра абсурда.

В пьесе сильны гамлетовские мотивы и идеи. Някрошюс создал свою, глубоко личностную шекспировскую трилогию: «Гамлет», «Макбет» и «Отелло». Его Гамлет был юн, как юн и герой «Венчания» Хенрик, воюющий на севере Франции на линии фронта. Как и в Гамлете в трактовке Някрошюса, в Хенрике бродит его незрелая молодость, рождая эмоции и мысли, в которых он не в силах разобраться. Это тяжкое для него непонимание своего места в окружающем мире выливается в фантасмагорический сон. Абсурдный, парадоксальный сон солдата Някрошюс материализовал в спектакле, показав разные уровни сознания героя. Простой солдат Хенрик решает поистине гамлетовский вопрос – быть или не быть? Гомбрович начал писать пьесу в 1948 году в эмиграции в Аргентине. Позади были две мировые войны-бойни.

Някрошюс, родившийся в 1952 году, после Второй мировой войны, свидетель многих войн, в которых гибли молодые. Он поставил о них спектакль «Цинк». Хенрик (Матеуш Русин) соединил в себе Гамлета и тех, кого назвали «цинковыми мальчиками». Сон, снившийся Хенрику во Франции, перенес его на родину, в Польшу, к родителям и невесте. Родители преобразились в хозяев жалкого кабака, а невеста – в служанку, доступную для всех девку. Привычный мир деформировался, стал безобразным и неузнаваемым, рождая чувство абсурда бытия, усиливающееся тем, что Хенрик сваливается как снег на голову родителям не один, а с другом Владо (Кароль Дзюба). Някрошюс соединил их, как сиамских близнецов, гипсовой повязкой, которую они вскоре разрывают. Они двойники, однако ведущим в этом солдатском дуэте становится Хенрик, сместив своего alter ego на периферию.

В этом безумном сне Отец становится королем, Хенрик – наследным принцем, мать – королевой, невеста – принцессой. Дом-трактир превращается в королевский двор, посетители-пьяницы в придворных. Отец – король – обладает статусом неприкосновенности. Хенрик-принц мечтает о том, что отец поможет совершить венчание с невестой, вернув ей своей властью невинность. С репликой самого болтливого Пьяницы (Гжегош Малецкий) о том, что власть стариков – анахронизм, возникает тема, драматически разработанная Някрошюсом в «Гамлете». Власть старого, отжившего противоестественна, пагубна и ведет к смерти. Эта тема главенствует и в «Венчании». Отец (Ежи Радзивилович) низвергнут, и его неприкосновенность оказывается имитацией, как и все остальное. Епископ – женщина, придворные – деревенские пьяницы, целомудрие невесты в далеком прошлом. Хенрик становится королем, чтобы иметь право самолично обвенчать себя с невестой, отправив королевскую чету (родителей) в тюрьму. Солдат Хенрик ощущает себя сиротой: «Я сын войны». Абсурдная ситуация накладывается на еще более абсурдную, чему способствует то, что мать и невесту играет блистательная Данута Стенка, раскрывшая противоречивость и многоликость женской природы по Фрейду, истолкователю сновидений и комплексов.

По-гамлетовски звучит признание Хенрика, ощутившего свое полное одиночество: «Прикидываешься сам собой». Ужас устроенного Хенриком переворота перечеркивается постепенно возникающим чувством комического абсурда – слишком очевидна при всей своей парадоксальности пародийность происходящего.

Ложность ситуации заостряется тем, что Пьяница ловко надувает Хенрика, повенчав невесту с Владо, который по просьбе Хенрика из дружбы кончает самоубийством. Владо-Горацио мертв, Хенрик-Гамлет жив. Венчание превращается в похороны. Гомбрович не скрывал, что пьеса временами становится пародией на Шекспира. Добавим, пародией трагической, что в полной мере удалось Някрошюсу.

Аскетизм сценографии Мариса Някрошюса, выразительный свет Аудрюса Янкаускаса и условные костюмы Надежды Гультяевой подчеркивают замысел режиссера. Как всегда, Някрошюс создал потрясающий актерский ансамбль. Спектакль прозвучал как симфония, в которой были прекрасно исполнены сольные партии. Это можно сказать обо всех спектаклях Мастера, но «Венчание» стало его философским и эстетическим завещанием.