Марина Гайкович
Вместо блеска парижского полусвета – бордель в парижских трущобах. Фото со страницы театра «Геликон-опера» в «ВКонтакте»
Дмитрий Бертман в соавторстве со своими постоянными художниками Игорем Нежным и Татьяной Тулубьевой представил новую постановку вердиевской «Травиаты», а в качестве дирижера-постановщика в «Геликон-опере» дебютировал Александр Сладковский. Их спектакль вопреки традиции получился не о любви, а скорее об одиночестве.
В этой «Травиате» все, казалось бы, с ног на голову. Вместо блеска парижского полусвета – бордель в парижских трущобах, где по ночам обитают клошары, где вместо трепетного влюбленного юноши – совершенно нечуткий, поверхностный человек, слуги – сволочи, а высокомерный старший Жермон – пожалуй, единственный, кто хотя бы немного сочувствует Виолетте.
Если говорить о паре, то это скорее постановка о Жорже и Виолетте, чем об Альфреде. Отец практически сразу узнает в мадемуазель Валери старую знакомую, и их беседа течет совсем по иному руслу: чопорность словно рукой сняло с образа Жермона, и тот, кто пришел отчитать и унизить, практически умоляет. Правда, не всегда ловко: он то и дело хватает Виолетту за плечи или за руки, затем предлагает ей надкусанное яблоко. А она, в свою очередь, почему-то принимает мужчину (хотя и ждала не Жермона) в комбинации и халате.
В отношениях с Альфредом – не счастье, а несчастье Виолетты. Увлеченная его мимолетным порывом, она влюбляется, но вся ее дальнейшая короткая жизнь – наказание за эту «оплошность». Ее избранник не задумывается, на какие средства живет в особняке Виолетты, а когда слуги ему открывают секрет Виолетты, вооружается бутылкой шампанского и «спешит» на помощь. С этой же «спутницей» он является и к Виолетте, чтобы один раз обнять умирающую и в страхе попятиться назад и вжаться в стену.
Бертман переносит действие на полвека вперед. Первое и третье действия проходят в публичном доме, где полуголые девочки, на которых только корсеты с подвязками, обслуживают пожилых клиентов – зрелище на грани отвратительного. Флора выглядит как хозяйка борделя, подле которой как карманная собачка юлит молодой маркиз. В центре сцены – комната Виолетты, сначала приукрашенная, в последнем действии уже совсем обветшалая. Здесь она принимает клиентов в первом действии, сюда возвращается после разговора с Жоржем, здесь она умирает. Эта комната – ее ад и рай: в финале коробка приподнимается и выхвачена лучом софита фигура Виолетты в дверном проеме.
У Бертмана получился спектакль об одиночестве: Виолетта, обманутая и униженная, цепляется за последнюю надежду – в изнеможении она стоит на коленях у двери, ожидая Альфреда, а может быть, хоть кого-то, кто проявит к ней каплю сочувствия и тепла. Она уходит в мир иной, страдая, и никто из четырех человек в комнате даже не обнял ее. Режиссер лишает героиню даже жалости слуг. Жестокая Аннина, фальшивый доктор, отец и сын Жермон уходят все дальше и дальше, пока их не скроет тьма.
В финальной сцене Виолетта словно парит над бездной – Александр Сладковский приподнимает мелодраму до трагедии: земля дрожит с последними аккордами оперы. В остальном же он проявил недюжинное искусство оперного дирижера, создавая певцам, которые нередко замедляли темпы, идеальную поддержку. Вообще эта «Травиата» даже музыкально стремится в более позднюю эпоху, когда обнажались подлинные чувства. Оттого и артисты больше ориентируются на драматическую интонацию, не теряя собственно музыкальной, разумеется. В большей степени это удается опытному Михаилу Никанорову (Жорж Жермон) и блистательной Юлии Щербаковой (Виолетта), особенно в прощальной арии, исполненной и надежды, и отчаяния, и боли, и прощания. Тенор Шота Чибиров, хотя обладает мощным голосом, как раз музыкально проиграл коллегам, смазав и нюансировку, и смысловые акценты.
комментарии(0)