В Электротеатре Станиславский препарировали Ленина

По замыслу авторов оперы, Ленину вскрывают голову, чтобы удалить опухоль тирании. Фото агентства «Москва»

Юхананов и Курляндский из сонма тиранов выбирают троих: китайского императора Цинь Шихуанди (при нем была возведена Великая стена, а еще построены дороги с выделенной полосой), римского императора Нерона и упомянутого выше Владимира Ильича Ленина. Первый представлен только визуально: в китайском стиле одет персонаж Префект, но главное – на сцене присутствует Терракотовая армия, списанная со скульптур, которые в огромном количестве были найдены в гробнице императора. Правда, в могиле все они с головами, в спектакле – без. Второй и третий – визуально и вербально: в спектакле использованы тексты Сенеки и Троцкого, причем их сопоставление само по себе примечательно: высокий слог Сенеки сталкивается с высокими, но насквозь фальшивыми «ламентациями» Троцкого по поводу здоровья и смерти Ленина (на музыку положен только текст Сенеки, Троцкий лишь декламирует). 

В свою очередь, образец высокого ламенто – у женских персонажей. Ария Агриппины,  которую блистательно поет Арина Зверева, медленно, словно в рапиде, двигаясь назад, но оставаясь лицом к залу, - один из самых сильных моментов спектакля. Убитая по приказу сына, она шлет ему проклятье, но гневные ее слова словно бьются о невидимое, растворяются, тонут: там где могла быть ария мести, есть ее отражение. Монолог же умирающей Октавии (жены Нерона, из которой по его приказу практически выкачали кровь) звучит у женского хора, расположенного в черепе Ленина, как плач не столько по своей судьбе, сколько по судьбам мира.

Во вскрытой голове Ленина (по сверхсюжету ему делают трепанацию, чтобы удалить опухоль тирании) чего только нет – и свод пантеона, и небеса, и пламя, и много всякого. На сцене помимо головы и армии – четыре красноармейца в глянцевых шинелях с ухватами вместо ружей, колесница, запряженная скелетами лошадей, все объято огненно-красным светом: все это так усердно стремится к созданию жуткой атмосферы, что хочется посмеяться (хочется верить, что в том и был замысел художника Степана Лукьянова).

Партитура Дмитрия Курляндского в некотором роде тоже препарирует тоталитарную модель, в этом отчасти была идея композитора. Так, из оперного театра изгнан дирижер: за исключением вокальных партий, вся музыкальная фактура электронная, создана в студии. Сделана она на основе первых тактов «Варшавянки» («Вихри враждебные веют над нами»), преобразованных в студии так, что, разумеется, ни слова не разобрать. От «живого» саунда остался здесь лишь унисон хора: один звук на крещендо и последующим диминуэндо маркирует то место, которое в традиционной опере занимает увертюра. Дальнейшие модификации «Варшавянки», полученные композитором и саунд-дизайнером Олегом Макаровым, создают звуковое облако, переливающееся самыми причудливыми красками: от трубного гласа до призрачных колокольчиков. Вокальные же партии строго нотированы (в этом, по словам композитора, проявляется его тирания по отношению к исполнителям), они тоже добыты из недр «Варшавянки» (и здесь ее также невозможно узнать). Мужские (Сенека, Нерон, Префект), в отличие от скорбных, размытых женских, – предельно конкретные, с двумя заметными образами: скачкообразные мелодии, кочующие от самого низкого в самый верхний регистр, и короткий повторяющийся мотив из трех соседних звуков.

В московской версии Терракотовая армия лишь двигалась, а в оригинальном варианте – пела: огромные, в два с лишним метра, безголовые фигуры из своей утробы издавали звуки, и, думается, этот звуковой образ действительно мог уводить образ спектакля от фарса в трагедию. Проверить можно: вместе с российской премьерой спектакля на лейбле fancy music вышла запись оперы.