Хотел остаться дилетантом

На выставке в МАММ представлены как фотографии, уже побывавшие в Москве ранее, так и не знакомые столичной публике. Фото Антона Галецкого/Мультимедиа Арт Музей

В рамках XI Московской международной биеннале «Мода и стиль в фотографии» в Мультимедиа Арт Музее (МАММ) открылась выставка Андре Кертеша (1894–1985) «Сигетбече – исток моего искусства». Многие известные снимки этого классика директор МАММ Ольга Свиблова уже привозила в Москву для выставки «Двойник жизни» пять лет назад. Они есть и сейчас, но акцент переставлен на Сигетбече – деревню, в которой будущий фотограф проводил много времени в детстве и в которую, уже будучи прославленным мастером, постоянно возвращался. Он и сам говорил, что фотографом стал благодаря Сигетбече. Показ, курирует который Габриэлла Чизек, организован совместно с Центром современной фотографии Роберта Капы в Будапеште, родном городе Кертеша, а изображения предоставлены Мемориальным музеем Кертеша в Сигетбече.

«Я инстинктивно пытался схватить в моих фотографиях сам дух его картин. Он упрощал, упрощал, упрощал», – сказал о посвященных Питу Мондриану снимках Кертеш уже как обосновавшийся в Париже фотограф, водящий дружбу с богемой. Черно-белая карточка с видом мастерской Мондриана выглядит парафразом геометрии на его картинах. На снимке, конечно, остались бытовые детали – шляпа, ваза, винтовая лестница, – но волей фотографа они четко структурированы: кадр разделен надвое, а из половины еще выделена четвертинка. Здесь нет только самого Мондриана, но... он здесь, безусловно, есть.

Кертеш, о котором Владимир Левашов в «Лекциях по истории фотографии» пишет, что он «замечателен тем, что первым соединил в своем творчестве линии функциональной (журнально-фоторепортажной) и авторской фотографии», – так вот Кертеш пленителен своей простотой. Монохромная (тут все такие) фотография 1914-го с деревенским колодцем в Бече, как он любовно называл это место, – мягкий ковер травы в поле, кулисы деревьев вдали, хмурая туча и – незамысловатый колодец, освещенный солнцем. Все бесхитростно, почти наивно в своей простоте, и, смеясь над самими собой (мы-то теперь знаем, что 20-летний автор этой фотозарисовки навсегда останется в пантеоне великих в искусстве), мы можем говорить банальности о том, что тут еще не угадать будущего мастера. Однако же рядом другой снимок – «Последний кадр Сигетбече», 1984 год: деревья у реки «шепчутся» листвой, пока их «щекочут» блики от воды да лучи солнца. Тоже совсем просто.

И его ставшие хрестоматийными кадры гениальны своей простотой. И пловец под водой как экзерсис в формальных играх с искажениями, снятый во время пребывания в госпитале (в Первую мировую войну Кертеш ушел добровольцем на фронт, в 1915-м был тяжело ранен в грудь, так что левую руку парализовало). И «Танцующий фавн» с силуэтным портретом брата. И «Спящий мальчик» с точной геометрией кадра, ничуть не нарушающей ощущения естественности. Все это, к слову, работы 1910-х годов, когда Кертеш то был на войне, то работал клерком, а фотографировал для себя. Но эта же простота – и в мондриановской студии (в 1925-м Кертеш наконец смог перебраться в Париж), и в портрете танцовщицы Магды Фёрстнер, превратившейся в чувственно-смешную арабеску на диване, и в фотографии 1970-го «Вашингтон-сквер зимой» с зигзагами дорожек и «венами» ветвей деревьев – в снимке, точеностью линий напоминающем гравюру (в 1936-м начался американский период Кертеша).

В детстве на чердаке в доме у родственников в Сигетбече он нашел иллюстрированные журналы – это было первое впечатление о фотографии. Кертеш считал, что в Сигетбече смог приблизиться к природе и людям – образы этого места, по его словам, потом проступали и в его французских, и в американских снимках. Разумеется, Кертеш экспериментировал с формой, и опыты с оптическими искажениями подтолкнут его и к созданию серии ню с контурами, «поплывшими» в духе стилистики ар-нуво. Это тоже было, но лейтмотивом независимо от географии возвращалось его всматривание в повседневность самых простых людей – девочка, что сидит в поле с полным передником гусят; девочка, что в военном 1918-м поднимается в горку с большим коромыслом по петляющей от Дуная дороге в Эстергоме; солдаты на войне; «портрет» материнских рук; петушиный бой на улице; «Возвращение корабля», у которого будто выросли ноги, пока через улицу его переносит кто-то, кого от нас отделяет здоровенная лужа с отражающимся в ней деревом. «Я – любитель и собираюсь им оставаться всю свою жизнь», – говорил Кертеш, о котором, в свою очередь, Анри Картье-Брессон говорил: «Что бы мы ни делали, Кертеш сделал это первым».