Надежда Травина
|
|
Выхода на сцену Теодора Курентзиса с молотком и дрелью в руках не ожидал никто. Фото со страницы Дягилевского фестиваля в «ВКонтакте»
|
Однако и на всеобщем празднике внезапно нашлась своя ложка дегтя. Главным его лейтмотивом стал слух о том, что Теодор Курентзис присутствует на фестивале в последний раз, ибо в сентябре вместе со своим оркестром и хором переедет в Санкт-Петербург. На фоне событий вокруг строительства новой сцены Театра оперы и балета под руководством Владимира Кехмана это кажется вполне правдоподобным (постройка сцены, в принципе, больная тема для Курентзиса). Впрочем, ни маэстро, ни его окружение эту новость не комментируют, но о планах следующего Дягилевского также не рассказывают (в последний день даже отменили пресс-конференцию). Конечно, без официальных заявлений говорить о конце счастливой эпохи еще рано, однако поклонники дирижера организовали своего рода флешмоб, выпустив футболки «Не дайте Курентзису уехать», в одной из которых на финальной вечеринке появился сам губернатор Пермского края Максим Решетников.
Слухи слухами, а на закрытии фестиваля радость не ощущалась – напротив, программа концерта, окрашенная в мрачно-скорбные тона, словно образовала гигантскую «лебединую песнь». В этот раз Курентзис отменил традицию исполнять на закрытии симфонию Малера, но зато привез в Пермь Камерный оркестр Малера, с которым начал сотрудничать еще в 2010 году: музыканты во главе с концертмейстером Афанасием Чупиным из musicAeterna выступали стоя, как всегда превосходно, однако окончательно доверились дирижеру уже ближе к началу последнего сочинения. Название шестиминутной пьесы минималиста Мортона Фелдмана – «Мадам Пресс умерла на прошлой неделе в возрасте 90 лет» – напоминало заголовок некролога в газете. Действительно, композитор посвятил миниатюру выпускнице Московской консерватории Вере Мауриной-Пресс, у которой брал уроки фортепиано в Нью-Йорке. Впрочем, никакого трагизма и оплакивания – сказочное глиссандо челесты и 90 раз исполненное «ку-ку» на флейтах постепенно уводило от конкретики к некой абстракции, недосказанности.
Два сочинения Иоганнеса Брамса, прозвучавшие следом, образовали романтически-просветленный, скорбно-лирический диптих. И «Рапсодия», и «Немецкий Реквием» оказались связаны с Робертом Шуманом: первое сочинение Брамс написал в качестве свадебного подарка Юлии Шуман (его дочери), второе стало своего рода откликом на смерть самого композитора. Трехчастная «Рапсодия», в основе которой лежат три строфы из «Зимней поездки в Гарц» Гете, отразила типичное мироощущение романтического героя, страдающего от неразделенной любви и спасающегося бегством (Гете отправился в горы Гарца, чтобы встретиться как раз с таким юношей-отшельником). Камерный оркестр Малера подчеркивал и живописность, и картинную изобразительность, и подлинную чувственность этой музыки: солистка Вибке Лемкуль с выразительным, бархатным контральто одинаково хороша была и в сольной арии, и в диалоге с мужским хором musicAeterna. «Немецкий Реквием», тексты из различных переводов Библии к которому подбирал сам Брамс, также – о любви, прощении, просветлении и утешении, обращен к живым, а не к мертвым («человеческий», по словам автора). Семь частей «Реквиема» Курентзис построил на излюбленном принципе контраста (динамического, темпового, образного), мастерски работая с полифоническими приемами в заключительных фугах: единство хора и оркестра не нарушалось ни в одном проведении темы. В принципе, все номера этого сочинения шли широкими фразами, «на одном дыхании», начинаясь словно издалека и заканчиваясь эпически. Солистами здесь предстали баритон Димитрис Тилиакос и сопрано Надежда Павлова – и если грек спел свою партию убедительно (хотя местами превращался в сурового Командора), то прима Пермского театра была не совсем интонационно точна в своем единственном номере. Заключительная часть «Реквиема» откровенно воспринималась как «песнь прощания» («…и дела их идут вслед за ними»): и пока маэстро несколько минут не снимал дирижерский жест, а музыканты замерли, глядя на него, публика гадала – конец это или не конец?
И сразу же вспомнился перформанс «Удар молота» на Заводе Шпагина, прошедший в один из заключительных дней Дягилевского фестиваля. Цех № 5 раскачали «ветеран» индастриала Андреас Аммер и немецкая команда FM Einheit, которые соединили звучание акустических и электронных инструментов со звуками стройки (например, дробили кирпичи на железной поверхности) и голосами артистов musicAeterna. Главным перформером здесь оказался… Теодор Курентзис, появления которого на сцене с дрелью никто, конечно же, не ждал. Маэстро с завязанным на лице черным платком («Зорро», «Мэрилин Мэнсон», «сварщик» – как только потом этот образ не трактовали поклонники в соцсетях) зачитывал текст поэта-футуриста Алексея Гастева и нещадно бил молотком по железу, заставляя стоящих в так называемой фан-зоне визжать от восторга и ужаса одновременно. И теперь непонятно – будет ли бить молоток без своего Мастера в Перми или нет, но если это и был финал, то он вышел эффектным и впечатляющим.
Пермь–Москва
комментарии(0)