Причащение тринадцатого апостола

Музыканты Two Siberians сочинили музыку к спектаклю и стали его полноценными героями.                                                                                     Фото © Олега Пучкова

Миграция режиссеров по стране – особый предмет разговора сегодня, когда не менее чем в 30% региональных театров страны нет института художественного руководства, а власть сосредотачивается в руках директоров. Тем важнее обратить внимание на те театры, где все-таки стремятся к тому, чтобы именно режиссеры приглашались для осуществления художественной стратегии. Игорь Лысов два сезона назад сменил театральную прописку: он ушел с поста худрука Русского театра Эстонии в Таллине, вернулся домой, чтобы возглавить Драматический театр в Астрахани. 

Ученик Георгия Товстоногова и Анатолия Васильева, актер, режиссер, который один из немногих добрался в свое время как паломник до Ежи Гротовского во Вроцлаве и сумел там встретиться со своим кумиром, Лысов, как и режиссеры его поколения, не оседал долго в театрах, кочевал по городам и весям. В 90-е он авантюрно путешествовал по Европе, не менее авантюрно вернулся в Россию, создал свой театр, ставил Чехова и Мисиму на своей малой родине, в Новосибирске, когда «Глобус» возглавлял соратник по васильевским штудиям Александр Галибин. Переезжал, делал остановки и снова оседал. На этот раз Игорь Лысов бросил якорь в волжском городе.

Прививки, полученные от разных мастеров, заставляют мыслить режиссера и репертуарным, и проектным театром. С одной стороны, Лысов думает о вверенной ему труппе, стараясь раскрыть актерский потенциал астраханской драмы на разном материале от русской классики до таких неожиданных названий, как «Пятая печать», с другой – рискует. Дает себе режиссерскую свободу и позволяет ставить то, что не будет иметь успеха у масс, не сделает кассы, но даст импульс для того, чтобы театр стал местом, где встречаются современные художники, музыканты, писатели, драматурги.

Первой ласточкой такого проекта в Астрахани стал спектакль «Маяк», поставленный Лысовым по поэме Владимира Маяковского «Облако в штанах» в содружестве со знаменитыми музыкантами Two Siberians, известными большинству почитателей как группа «Белый острог». Справедливости ради заметим, что опытный директор Татьяна Бондарева поддерживает режиссера. А поддержать означает сегодня не поскупиться вложить финансы, осознавая, что дело не окупится с коммерческой точки зрения. Худрук и директор понимают: в театр должна приходить продвинутая публика, т.е. та, что интересуется современной, добавим, подлинной культурой. Отметим, что Лысов не заискивает перед этим сегментом аудитории, напротив, делится со зрителем своими давними пристрастиями. Музыкой «Белого острога» он насыщал, по его словам, большинство поставленных им спектаклей. И вот сейчас в Астрахани звезды сложились, чтобы мечту сделать реальностью, поработать вместе.

Читать поэму режиссер доверил актрисе театра Людмиле Григорьевой. Коллеги из разных театров перешептывались в антракте, что, мол, Люда молодец, рискнула на такое пойти. «Я бы не смогла», – искренне признавалась одна из коллег по цеху.

Актрисе действительно потребовалось профессиональное мужество. Читать час на сцене «Облако в штанах» и не впасть в филармонию, а играть спектакль – непростая задача. К тому же в спектакле «Маяк» режиссер усложнил задачу актрисе, у которой в качестве партнеров выступали не братья актеры, а музыканты Two Siberians Артем Якушенко (скрипка) и Юрий Матвеев (гитара), специально сочинившие музыку к спектаклю, а саму идею предложил продюсер группы Кирилл Модылевский. Так на астраханской сцене встретились театр, поэзия, импровизационная современная музыка, видео. Знаменитый дуэт, конечно же, не мог сузить свое присутствие до аккомпанемента актерскому исполнению. Они дали свою версию звука, симфонизма, срифмовав собственную музыкальную рефлексию с поэзией Маяковского. И хоть на сцене мы видели только гитариста и скрипача, но слышали оркестр, в котором звучала и виолончель, и контрабас, и труба, и у каждого, кто был на спектакле, наверное, мелькали свои образы, когда обрушивалась эта музыкальная лавина. Маяк Two Siberians, кажется, стоит посреди ночной водной глади в отчаянии одиночества. Слышатся движения кругов по воде, дрожащих в лунном сиянии. Мнимый музыкальный покой есть лишь предтеча взрыва, то бурного и безнадежного, полного диссонансов, то страстного и вместе с тем разрешающегося чувством гармонии.

Прямо скажем, актрисе Людмиле Григорьевой непросто отвоевать право голоса рядом с двумя сибиряками. Не могу сказать, что у нее все получилось. Скорее можно уважать риск, без которого любое искусство будет пресным. Однако риска пока больше, чем подлинного вызова. По замыслу она играет не лицо от автора, скорее женщину, переживающую судьбу поэта. Ей известен трагический финал Маяка, который случился спустя 15 лет после написания «Облака в штанах», но в астраханском спектакле сюжет поэмы заканчивается гибелью поэта, а начинается с исповеди тотального одиночества. Неудачная любовь – а какая может быть у трагических художников – лишь провоцирует глубину отчаяния. Не принимается миропорядок, но именно тогда возникает потребность говорить с Богом. Тут Людмила Григорьева действует безошибочно точно, передавая оттенки боли, смыслов, определенных и заявленных режиссером. Проблемы начинаются, на мой взгляд, когда актриса слишком вживается в роль «души поэта», заливаясь слезами и апеллируя иногда к мелодраматическим эффектам.

Игорь Лысов забрал поэта в союзники по антигламуру, услышал в этой взрывной поэме рифму дню сегодняшнему. И современный художник с полным правом мог бы написать: «Как в зажиревшее ухо втиснуть им тихое слово?» И сама Земля, «ожиревшая, как любовница, которую вылюбил Ротшильд», не дает шанса выжить поэту. Пространство сужено до квартиры, в которой ночью кричит душа, охваченная пожаром сердца, отчего Бог «не выдумал, чтобы было без мук целовать, целовать, целовать?!». Контрапункт грубой словесной фактуры и нежной души, скрывающейся за намеренной дерзостью, усиливает эмоцию. Для Лысова важно сострадание к мятущейся душе. И даже наперекор временами кощунственным строкам о Боге у Маяковского режиссер расставляет совсем другие смысловые акценты: вводит в пространство спектакля ритуал. В руках священнослужителей чаша для причащения. Они берут кресло поэта и выносят со сцены в зал.

Тринадцатого апостола, как называл себя Маяковский в этой поэме, они мирят с Господом. 

Астрахань–Москва