"Моя прекрасная леди" в третий раз поселилась на Кубани

Это уже третье обращение Краснодарского музыкального театра к «Моей прекрасной леди». Фото Татьяны Зубковой

Краснодарский музыкальный театр всегда тяготел к оперетте и ее производным. Оперы давались значительно тяжелее – хотя и они здесь ставились и ставятся, в общем-то, не без успеха у публики, – а вот «нелегкий легкий жанр» – свой, абсолютно родной, что для артистов, что для кубанского зрителя. Сказываются давние традиции театра музыкальной комедии, из которого вырос нынешний музтеатр, отмечающий в этом году знаменательную дату – 85-летие. Отпраздновать столь значимое событие решили с размахом – постановкой знаменитого мюзикла Фредерика Лоу «Моя прекрасная леди». 

Это третье уже обращение в истории театра к данному названию (первое состоялось полвека назад), однако впервые «на законных основаниях»: театр связался с правообладателем партитуры – лицензиаром бродвейских мюзиклов американской компанией «Тамс-Витмарк», ибо новые времена диктуют новые правила. По условиям лицензионного соглашения КМТ обязан использовать определенную аранжировку (более мюзикловую, бродвейскую, в то время как в советских и российских театрах был распространен более мягкий, опереточный вариант), не купировать текст и прокатывать спектакль не чаще 10 раз в год.

Несмотря на множество театральных воплощений (только на Бродвее первая постановка мюзикла 1956 года прошла около 3 тыс. раз, позже он стал одним из самых репертуарных представителей жанра по всему миру), «Леди» хорошо известна что у нас, что в мире прежде всего по знаменитой экранизации 1964 года с Одри Хепберн в роли цветочницы Элизы Дулиттл. С одной стороны, это плюс – кассовое название, которое всегда привлечет в театр публику, на него будут ходить и много сезонов спустя после премьеры. С другой – минус: неизбежны сравнения с фильмом, а переплюнуть Голливуд, пусть и полувековой давности, дело непростое. Однако постановщикам удалось найти верное решение, чтобы избежать ненужных сопоставлений.

Режиссер Александр Мацко переносит действие из поствикторианских времен в счастливые 1950-е – эпоху ощущения европейцами радости бытия после тяжелых военных лет. Как и искрометная музыка Лоу, все в этом мире брызжет весенними красками: яркие, почти попугаичьи (хотя и стильные – особенно когда в них одето высшее общество) костюмы Андрея Климова, дарящие ощущение праздника, эффектная и функциональная сценография Анастасии Глебовой. Благодаря этому у зрителя случается полное погружение в эпоху европейского оптимизма. Базар перед королевской оперой «Ковент-Гарден», дом Хиггинса или салон его матушки – решенные в импрессионистической эстетике декорации задают настроение, атмосферу, в которой юмору, грубоватому или тонкому, которым просто искрится пьеса-феерия Бернарда Шоу, живется уютно и вольготно.

Очевидно, что авторы спектакля стремились создать у пришедших в зал по-настоящему приподнятое настроение: уже суперзанавес, который встречает публику, рисует романтический образ английской столицы в розовых тонах. Однако, несмотря на царящую стихию веселья, обилие юмора, не поступились и социально злободневным сарказмом Шоу, который нет-нет да и проступит сквозь курьезные шутки. Этому во многом способствовало то, что по условиям лицензионного соглашения оригинальный текст либреттиста Алана Дж. Лернера (пусть и в русском переводе Мелковой и Корнеева) не должен купироваться ни при каких условиях. Вследствие этого спектакль получается большим, идет долго, это своего рода гранд-мюзикл, но заслуга постановщиков в том, что ни на минуту не становится скучно и уныло, действие нигде не пробуксовывает и не зависает, полно динамики и естественного течения сюжета.

Во многом это достигается за счет пластического решения. Ну какой мюзикл без хорошо поставленных танцев? Это тот самый жанр, которому «балетизация» не только не вредит, но приумножает эмоциональный эффект от увиденного. Александру Мацко удается изящно и ненавязчиво обтанцевать каждую сцену, где это уместно, танцевальная стихия «Леди» приобретает у него завершенность полноценного драматического высказывания, когда пластика – это не только красивая вишенка на торте, но важный смысловой компонент шоу. Именно шоу – слово, которое часто у нас используют в презрительном тоне, как синоним чего-то вульгарного и низкопробного, иногда действительно заслуженно, но в краснодарском варианте шоу получилось в абсолютно позитивном смысле: как синоним яркого, эмоционального, динамичного, но не бессмысленного действа.

В спектакле много актерских удач – а это ли не признак ладно скроенного шоу? Даже мимолетное появление на посольском приеме примы театра меццо Натальи Бызеевой в роли Королевы Трансильвании запоминается. Лишенная вокальных номеров роль Миссис Пирс в исполнении Карины Петровской превращается без преувеличения в шедевр – в ее паузах, немом присутствии на сцене, коротких, но всегда колоритных репликах чувствуется столько характера и неподражаемого британского превосходства, что дух захватывает. Фактурного пройдоху Альфреда Дулиттла, убедительного в непростых танцевальных номерах, слепил харизматичный Алексей Григорьев. Отличным вокалом порадовал Артем Агафонов – настоящий сладкий лирический тенор, нежный воздыхатель Фредди. Стопроцентное попадание в образ полковника Пикеринга – излучающий оптимизм Андрей Трегубов.

Главная пара – как и положено, образы сложные, с поддоном. У опытного Владислава Емелина едкий Хиггинс получился с изрядной долей лиризма – неявно выраженного, подспудного, но все же неизменно прорывающегося. Что, собственно, и нужно для этого «взрослого ребенка», несмотря на всю свою независимость и эмансипированность прочно привязанного к маминой юбке. Титульная роль досталась молодой Татьяне Ереминой, которая справилась с ней на отлично – ни в чем не повторив ту же Хепберн, создав образ оригинальный и абсолютно самодостаточный. Преображение из дурнушки-простолюдинки в истинную леди случается у нее абсолютно естественно и убедительно. Кроме того, она прекрасно поет, превозмогая все сложности вокальной партии, с которой Хепберн в свое время не совладала (ее дублировала оперное сопрано Марни Никсон).

Музыкальное решение маэстро Дениса Ивенского убеждает: оптимистичный тонус на сцене изрядно поддержан выразительной и слаженной игрой оркестра. Хотелось бы более деликатной подзвучки (она необходима не только для мюзикла, но и в целом акустически небезупречному залу театра), в первую очередь вокальных номеров: от этого бы выиграл не только баланс сцены и ямы, но и зрители-слушатели в зале. 

Краснодар–Москва