Соц-арт оказался актуальным в современных декорациях

Сценография выставки выставки Комара и Меламида сталкивает прошлое с настоящим. Фото автора

Выставочное заглавие «Komar & Melamid» отсылает разом и к придуманному художниками в начале 1970-х персонажу, единому в двух лицах, ироническому апогею характерной для концептуального искусства персонажности, – и к бренду, каким стало творчество давно живущих в Штатах авторов, хотя они уже много лет друг с другом и не общаются. Куратор Андрей Ерофеев (интервью с ним см. в «НГ» от 11.03.19) разрабатывал концепцию ретроспективы при участии Иосифа Бакштейна, развернул ее в 16 залах, сценографией которых занимались Ирина Корина и Илья Вознесенский. Хотя сформировавшийся к 1972-му дуэт распался еще в 2003-м, их творчество звучит тут комментарием к современности.

Художественная стратегия Комара и Меламида – шире соц-арта. Об этом говорит куратор Андрей Ерофеев, это подтверждает выставка – несмотря на то, что, как пишут в релизе, она «по жанру напоминает сборник цитат – произведений и документов, извлеченных из ключевых и самых известных проектов художников». С американскими музеями Россия обмениваться работами не может, галерея Рональда Фельдмана, с которой художники работали в Штатах, не то чтобы внесла щедрый вклад в нынешний показ (то и дело видишь, что предоставлены репродукции) – словом, с периодом эмиграции оказалось сложно, и в целом выставка сделана преимущественно силами частных коллекционеров, что лишний раз ставит вопрос о том, как собирать историю современного искусства, коли такие художники зачастую попадают в отечественные музеи точечно. Но сейчас это не магистральный сюжет, поскольку выставка сложилась.

«Komar & Melamid» – эдакий свой среди чужих и чужой среди своих (недаром Комар в одном из интервью говорил, что их не принимали поначалу и в неофициальной среде), борющийся со всеми и вся, а в конечном итоге – с непроходимыми завалами в человеческом сознании. И в этом плане отвечавшая за сценографию ретроспективы Ира Корина стала их соавтором, то есть сложился тот нечастый даже по нынешним временам, когда уже привычны разные сценографические игры в музеях, случай, когда сценография – не просто симпатичные декорации, а те, что артикулируют смыслы.

Интерьеры изящно выверенной классицистической архитектуры особняка Губина Корина показала сквозь призму, где прошлое лбом сталкивается с настоящим. Вход на выставку осуществляется с парадной лестницы старинного здания, но одновременно – вроде как с Красной площади, но одновременно (таких «но…» как маркеров времени - на выставке много) все здесь перегорожено-перекрыто в переход-закуток, так что сразу не разобрать, есть ли там вообще проход. Это вход на выставку - а очень напоминает жизнь. Выход с ретроспективы – тут же, это проект Комара и Меламида и еще нескольких современных художников «Монументальная пропаганда», эдакое осмысление советского наследия, вновь актуальное. Ира Корина построила в музее чердак-склад, поклеила фотообои, «рисующие» то плиточную облицовку, то шелушение старой штукатурки, она загромоздила пространство временными павильонами, что напоминают и о стендах на ярмарках, и отчасти о кабинках на выборах (внутри помещается, в частности, знаменитый проект Комара и Меламида о продаже душ, сделанный в духе наглядной агитации и превращенный в work-in-progress – можете оставить там и свою)... Тут – узнаваемый почерк работ самой Кориной, с печальной убедительностью помещающий соц-арт в декорации нулевых годов. Нет ничего более постоянного, чем временное, построенное из дешевых современных материалов. (И даже момент эмиграции художников Ира Корина с Ильей Вознесенским обыграли, обратив коридор меж двумя музейными анфиладами в психоделическую – по раскраске пустых стен – пространственную цезуру перехода в другое измерение.)

Сценография подчеркивает, что работы Комара и Меламида – ничуть не утратившие остроты вопросы о том, как в сознании укоренились идеологические (и связанные с ними эстетические) клише. О том, что вожди возбуждают народ. Но, как оказывается, не только вожди – любые персонажи («герои»), возведенные в культ – как, к примеру, переиначенная на картинке статуя Мирона «Дискобол». И шире – о том, как в истории искусства всплывают полумифические новые имена: вроде безвестных художников, стараниям которых Комар и Меламид приписывают изобретение абстракции или в другом случае реконструируют работу начала XVIII века, якобы предтечу концептуализма – на иконописной доске, обратившейся в черный прямоугольник, значится «Не сотвори себе кумира»; перед ней висит лампада. Несколько их проектов – о сомнительности критериев качества в искусстве: поэтому, с одной стороны, они учат живописи животных, а с другой, устраивают проект «Выбор народа» с голосованием за лучшую и худшую картинки, с игрой в демократию. Потому что, с третьей стороны, намеренно сделанное «плохое искусство» – часть их художественной тактики. И потому что в их проектах, в общем, нет большой разницы между фикцией целительной силы искусства («сосредоточенно глядя на цветовую плакетку определенное время, вы сможете излечиться от недуга соответствующим цветом», – провозгласили они еще в 1975-м) и изобретением пограничного государства TransState, где рисованный паспорт сулит любому законную помощь и защиту.

Они играют на поле оппонента, вооружившись его оружием, возведенным в принцип и низведенным до абсурда. Оппонент – все, что принимается на веру, не подлежит сомнению, навязывается, любой кумир, неважно, из политической, общественной или художественной сферы. Они ведь еще в 1974 году съели «Правду», устроив перформанс «Биточки «прессные» (из газеты «Правда»)» – вместе с фотодокументацией сейчас показывают и видео со сделанным к выставке повторением акции Меламида, уже из другой газеты, но с тем же принципом. И не случайно сейчас «Выбор народа» соседствует с «Монументальной пропагандой». Ирония и самоирония – одно из вечных орудий.

Соц-арт оказался больше хронологически отмеренного ему периода, и нынешняя выставка в итоге выглядит не только ретроспективой, но и комментарием к сегодняшнему дню. Александр Меламид, к слову, просил обратить внимание на то, что со страниц издаваемого музеем журнала обратился к Владимиру Путину, оповестив о своей художественной гениальности, напомнив о своем почтенном возрасте и, зная традиции государства, прося/умоляя наградить чем-нибудь и себя – например, присвоением имени Меламида пушке или ракете.