Третьяковка открыла свою главную выставку года – ретроспективу к 175-летию Ильи Репина

Знаменитые «Бурлаки на Волге»... Фото Дарьи Курдюковой

Огромная ретроспектива – больше 170 картин и 130 рисунков из 21 российского, 7 зарубежных музеев и 7 частных собраний – раскинулась на трех этажах Новой Третьяковки. Предыдущая большая репинская выставка в ГТГ прошла в 1994 году. Показ продлится до 18 августа, но графика здесь до середины июня – долгое экспонирование ей противопоказано. В музее говорят, что теперешним посвящением Репину хотят пересмотреть отношение к художнику и избавиться от сложившихся в советское время шаблонов.

Про непредвзятый взгляд на художника нам говорили и на Айвазовском, так что иногда хочется спросить, планируется ли какая-нибудь выставка с предвзятым отношением. К счастью, Репин – не сравнимый с Айвазовским повод. Понятно, что у него по-прежнему будут страстные почитатели и хулители, но, несмотря на масштабную пиар-кампанию выставки и несмотря на то, что к ней – как и к творчеству Репина – возникают претензии, смотреть ее нужно. Поскольку это прежде всего упражнение на то, чтобы самим определиться с отношением к художнику, которого тут показывают неровным. Чего не скрывают: в каталоге сокуратор Татьяна Юденкова (выставку они готовили с Ниной Марковой, помощники кураторов – Софья Аксенова и Наталья Лысенкова) и пишет, что «временами он страдал от недостатка вкуса». Выставка, конечно, и упражнение на выносливость, учитывая изнурительный объем показа – такой был у ретроспективы Серова, и репинский ученик выдерживал масштаб лучше.

Иов и его друзья. 1869. Государственный Русский музей.  Фото Дарьи Курдюковой

Торжественное заседание Государственного совета  7 мая 1901 года, в день столетнего юбилея со дня его  учреждения. 1901-1903. Государственный Русский музей  Фото Дарьи Курдюковой

Фото Дарьи Курдюковой

Фото Дарьи Курдюковой

Репин, кажется, разом был в образе витии и grand peintre, и его художественная темпераментность была основанием его удач и промахов. Порой его вещи кажутся «пересушенными», несколько «замученными» (известно, что он долго думал над композицией и любил править работы), и там, где он от роли grand peintre отступал, там, где появлялась легкость, даже порой эскизность, они «звучат» легче. Это главным образом касается портретов.

Но острее он все-таки как художник, режиссирующий мизансцены и наблюдающий за коллективным сознанием. Острее, несмотря на то, что и здесь он неровный. Недалеко друг от друга оказались его программные, сложные «Бурлаки...» (разработка важной в истории живописи диагональной композиции, заставляющая вспомнить аллегорию с брейгелевскими «Слепыми», хотя диагональ оказалась и «перевернутой») – и вдруг «Садко», сказочка с чисто внешними эффектами салонной живописи и какой-то афишной эстетики. Важная Репину тема народа, соприкасающаяся, естественно, с темой толпы, отыгрывалась им и переосмыслялась на разные лады. Репин и «крутит» композиционную диагональ шествия, и меняет отношение к героям в «Крестном ходе в Курской губернии», начатом позже, но оконченном намного раньше «долгостроя» – 

Садко. 1876. Государственный Русский музей.  Фото Дарьи Курдюковой

Порой этот прием доходит до выспренности, что, возможно, было обратной стороной репинских, с одной стороны, темпераментности, страстности, а с другой – его приверженности подолгу разрабатывать сходные мотивы и править их, отчего испарялась непосредственность эмоции. 

Другой стороной его восприимчивости был интерес к разным художественным традициям. Передвижник Репин был поклонником Рембрандта, это видно и по живописи (хотя, увы, не в пользу Репина), и по тому, что, как и Рембрандт, Репин на свой манер развивал тему группового портрета, сопряженного то с историческим, то с бытовым жанром. Но его светотеневые контрасты в «Сходке», кажется, отзываются и на караваджистские сценки с карточными играми и музыкальными сеансами (отчего эффект получается несколько комичным). Глядя на него, порой можно вспомнить размашистые мазки Халса, а порой – поверхностную салонную живопись современников. 

Впрочем, среди современников он смотрел и на своего ученика Серова, и на импрессионистов, а кое-где репинские вещи, пожалуй, даже впечатляюще замирают в переходной точке между символизмом и экспрессионизмом. Вместе с тем репинское «Торжественное заседание Государственного совета...» позже печально отзовется, слишком многое по дороге потеряв, в соцреалистических картинах съездов. Но вместе с тем же, например, его портрет художника Василия Сварога, кажется, отчасти предвосхищает стилистику шестидесятников уже XX века, скажем, представителей сурового стиля.

Выстроенная в целом хронологически, но с тематически озаглавленными разделами, ретроспектива начинается белым прямоугольником (вместо «Ивана Грозного...»), а первая ее часть завершается как раз «Торжественным заседанием...», помещенным в подобие импровизированного зала для подобных мероприятий. Исторически Репин находился на перекрестке многих дорог, его творчество было противоречивым, но о нем интересно и думать, и спорить.