Надежда Травина
Фото Дмитрия Мазурова
17-19 марта в Доме композиторов пройдет II Международный мультимедиа-фестиваль «Галерея актуальной музыки» (ГАМ), инициированный одноименным ансамблем. В программе концертов – электроакустические композиции российских и швейцарских авторов, а также произведения классиков отечественного и зарубежного авангарда XX века. Цель фестиваля - намеренное объединение музыкантов академической и неакадемической сред, композиторов и видеохудожников над созданием произведений, в которых звук, видео, свет, мультимедиа станут единым целым. Музыкальный критик Надежда ТРАВИНА встретилась с композитором, художественным руководителем ГАМ-фестиваля и ГАМ-Ансамбля Олегом ПАЙБЕРДИНЫМ, чтобы поговорить о грядущем проекте его коллектива, об итогах и планах, и даже о том, что вредит молодым композиторам.
– Участие ГАМ-Ансамбля в работе над проектом «Кооперация» и над партитурой Жерара Гризев рамках фестиваля «Другое пространство» впечатлило, без преувеличения, все музыкальное сообщество. Пожалуй, эти два события стали одним из самых ярких моментов прошлого музыкального сезона. А чем 2018-й запомнился для вас и вашего ансамбля?
– Во-первых, мы совместно с Московской филармонией продолжили абонемент «Миры современной музыки», который возник в 2017 году, где специально под наши программы музыковед Рауф Фархадов читает лекции. Во-вторых, ГАМ-Ансамбль побывал на фестивале reMusik в Санкт-Петербурге, где в чистом виде заявил новую, мультимедийно-электроакустическую концепцию ансамбля. Перед этим, кстати, мы выступили на международном фестивале в «Колонии артистов» Гданьска, а потом в Калининградской филармонии в рамках «Всероссийских филармонических сезонов» с мультимедийной программой. Подготовили к выпуску первый, итоговый по нашей деятельности компакт-диск «GAME: начало», где собраны редкие по составу произведения, которые так просто не исполнишь – например, пьеса «Октофония» Александра Хубеева (на мой взгляд, одно из лучших его сочинений), где необычный состав – 4 саксофона и 4 флейты. Или пьеса Георгия Дорохова «Гарь», которую мы сыграли и записали единожды, и потом больше никто ее не исполнял. Диск должен выйти совсем скоро, вероятно, приурочим его выход к нашему мультимедийному фестивалю в марте (в электронном виде релиз диска уже размещен на сайте издательства reMusik).
– Фестиваль «Другое пространство», безусловно, является вашим детищем. В первое время один из фестивалей проходил на крыше, с музыкой композиторов «Пластика звука» и при небольшой группе слушателей. Последний фестиваль – уже в зале, в соседстве с программой отечественного и зарубежного авангарда и при полном аншлаге. Этот путь от экспериментального подхода к более традиционному – то, к чему вы стремились, создавая фестиваль вместе с Владимиром Юровским?
– Начинали мы, действительно, экспериментально – с поиска своего рода неконцертного звучания. Стремились поставить слушателя в необычную ситуацию для восприятия. Тот фестиваль, о котором вы говорите, второй, был самым сложным по технической части. Тогда филармония дала нам полный карт-бланш: мы задействовали пространство фойе, под которое буквально выстраивали каждый концерт, сложную электронику, свет и т.д. Но уже на Четвертом фестивале появился симфонический оркестр (художественным руководителем фестиваля стал Владимир Юровский), Концертный зал Чайковского (уже не Камерный, как раньше), то есть, возникли новые задачи, продиктованные филармоническим подходом. Но это не означает, что первоначальная идея экспериментов ушла в небытие. Наоборот! Например, на недавнем «Другом пространстве» прозвучали два мультимедийных проекта – опера Ольги Бочихиной «Face»и «Три истории» Стива Райха (эту видеооперу привез ансамбль «Лаборатория новой музыки» под руководством Сергея Шебалина и Елены Рудзей из Новосибирска). И в дальнейшем мы будем развивать именно эту составляющую, связанную с мультимедиа, электроникой, видео. Тем более, что у филармонии тоже есть запрос.
– ГАМ-Ансамбль – единственный на сегодняшний день, кто практикует традиционную для Запада практику composer-in-residence. Резидентом вашего коллектива на 2019 год стал молодой петербургский композитор Олег Гудачев. Расскажите о нем.
– Мы каждый раз ищем новых авторов, которые хотят и умеют интересно писать музыку. Но большинство занимается практически одним и тем же. А у Олега Гудачева, я считаю, есть свежий взгляд на звучание. Правда, этот взгляд еще находится в стадии формирования, но я уверен, что он обязательно найдет свой язык. Мы познакомились с Олегом этой весной на фестивале reMusik. Фестиваль заказал ему сочинение, а мы его, соответственно, исполнили – это была пьеса «Темный собор», которую ГАМ потом представил и на «Другом пространстве». После концерта в филармонии я и предложил Олегу стать нашим резидентом. Мы почти сразу же наметили ряд произведений, которые прозвучат в 2019-м – естественно, он напишет еще. Его сочинение, которое я упомянул, также включено в программу нашего мартовского ГАМ-фестиваля в Доме композиторов. Мне он понравился как человек – открытый, инициативный, безотказный парень. Я вообще люблю людей, которые творчески относятся к своему делу.
– Существует ли особый принцип отбора композиторов-резидентов? Кто определяет победителя?
– Скажем так, мы с музыкантами приходим к некому консенсусу. Когда разучивается конкретное сочинение, возникает музыкантское впечатление, чаще всего, практически одинаковое для всех. Еще я всегда советуюсь с композиторами-коллегами. Кстати, на Гудачева мне посоветовал обратить внимание Александр Хубеев – в прошлом также резидент ГАМ-Ансамбля.
– Действительно ли резидентство помогает композитору быть услышанным и стать востребованным? Или это необходимо, скорее, ансамблю?
– Скорее, ансамблю.
– В свое время резидентами ГАМ были вполне успешные композиторы Николай Попов и Александр Хубеев, которых тогда уже играли многие ансамбли, в том числе и на Западе.
– Да, и Николай, и Александр на тот момент уже были востребованы, и о них не нужно было заявлять публике. Но пьесы, которые они написали для нашего коллектива, значительно разнообразили репертуар, у нас возникло тесное и долгое сотрудничество, дружба. Сергей Ким, когда стал резидентом ГАМ-Ансамбля, только-только заканчивал консерваторию, а ЛюбовьТерская пришла вообще из другой, можно сказать, традиционной среды. Что касается Гудачева и Андрея Бесогонова – это, действительно, поддержка молодых композиторов, если хотите, элементы промоушена.
– В первые годы существования ГАМ-Ансамбль активно занимался просветительством. Музыканты ездили в провинциальные города, представляя всякого рода программы – даже для детей. Почему этого сейчас почти нет?
– Честно скажу – не хватает времени на проработку маршрутов. У нас есть и предложения, и поддержка, есть и идея просветительских туров по России. Потенциально мы можем, например, договориться с филармониями конкретных городов, чтобы сыграть несколько программ, охватив, скажем, три-четыре региона Сибири и Урала. Но пока это входит только в задачу планирования будущего ГАМ-Ансамбля, по крайней мере, сейчас.
– Был ли значимый результат в том, что вы делали? Про публику не спрашиваю – вопрос восприятия актуальной музыки широкой аудиторией извечен. А удалось ли найти контакт с композиторами тех регионов, в которых выступал ансамбль?
– Безусловно, результат был. Мы познакомились с по-настоящему заинтересованными людьми – а их не так много в подобной среде. В каждом городе мы видели сообщества музыкантов, объединенных жаждой узнать новую для них музыку. И такая штука как живое общение очень важна. Все мы – композиторы, исполнители, музыковеды – должны не просто поддерживать связь друг с другом в Интернете, но и создавать единую музыкальную сеть, постоянно взаимодействовать, контактировать. Актуальность вот таких «выездов» сейчас чуть снизилась, ведь существуют новые технологии. Интернет дает альтернативу смотреть замечательные режиссерские версии концертов, например, фестиваля «Другое пространство» на сайте Московской филармонии, впечатление от которых будет совершенно другое, но не менее цельное, чем на концерте. Ты смотришь концерт как захватывающий фильм…
– Ваша цитата: «Сегодня очень много подделок, однодневок, даже в академической музыке. Они пишутся за очень короткое время и исполняются, как правило, один раз. Редкие произведения неизменно переходят из одной программы в другую». Когда вы это говорили, вы кого-то конкретно имели в виду?
– Нет. Я говорил о ситуации в целом, которая, увы, продолжается и сейчас. В нашем музыкальном мире очень много событий. Организаторы концертов часто преследуют банальную цель – чтобы все, что прозвучит, было обязательно новым, неисполняемым, премьерным. В результате только что написанное наспех – сырое, а предыдущее, хорошо и качественно сделанное, почему-то сбрасывают со счетов. Получается некая гонка, которая провоцирует композиторов на скороспелые, быстро «собранные» произведения. Я даже не могу сказать, что это творчество!
– Гонка за новыми техниками? Или за популярностью среди композиторских тусовок?
– Молодые авторы стремятся заявить себя на различных фестивалях, хотят, чтобы их как можно раньше заметили, и это во многом их расхолаживает. Пятнадцать-двадцать лет назад у нас и представить было невозможно, чтобы выпускник консерватории сочинил пьесу для крупного фестиваля. А сейчас придумал безделушку, отметился, увидел себя на афише – и все, жизнь удалась. Возможно, он потом переделает эту вещь, что-то допишет, материал будет переходить в другие сочинения, но все равно ощущение некой этюдности не исчезает. Как правило, все ищут новых звучностей, тембров, но обычно это выливается в аморфный неинтересный результат. Часто в музыке молодых композиторов нет «стержня». Все переходит из сочинения в сочинение – и приемы, и техники, и даже фактура. Редко у кого в пьесах получается идеально выстроить форму, которая при любых средствах выразительности является показателем настоящего музыкального произведения.
Создать форму – это самое сложное, что может быть в современной музыке. И когда видишь какую-то оформленную мысль, то цепляешься за нее и говоришь самому себе – «ну наконец-то, что-то появилось!». Выскажу крамольную, может быть, мысль, но больше молодой талантливой музыки за последнее время я услышал в альтернативной андеграундной электронной.
– Так что же для вас является пьесой-подделкой?
– Такой пример. Меня всегда поражает, что сегодня, когда эпоха Кейджа давно закончилась, замечательный скрипач выходит на сцену и десять минут играет одну ноту. В чем идея-то? Если мне кто-то объяснит, в чем смысл таких концертов, я буду рад. Я считаю это профанацией. Причем, это уже не эксперимент и не акция, многие молодые коллеги уверены, что именно так нужно сочинять в 2019 году. Хочу, чтобы вы меня восприняли правильно – это не просто беспричинная критика композитора другого поколения, это реальная потребность получить в репертуар нашего ансамбля как можно больше интересных произведений. Критика рождается из трудного постоянного поиска новых хороших работ в море инертного массового сочинения музыки.
– Многие молодые композиторы стремятся как можно скорее исполняться на Западе. Некоторые после окончания консерваторий и вовсе уезжают туда в надежде закрепиться, примкнуть к той композиторской среде…
– Я знаю эту ситуацию, и сразу скажу – она утопична. Мне это стало ясно пятнадцать лет назад, когда я увидел, как все внутри устроено и как российские музыканты не всегда могут там реализоваться. У тех, кто уехал, ничего существенным образом не изменилось по отношению к себе и к своей музыке. Да, на Западе больше возможности получить солидное образование, познакомиться с замечательными композиторами, перенять опыт. Но все это перестает существовать, когда композитору исполняется 35-40 лет – гранты заканчиваются. Многие, кто уехал туда, живут очень скромно, долгие годы не могут приспособиться к жизни той страны, к менталитету людей. Но зато у нас к ним большое доверие – что ты, он был здесь и попал туда, чуть ли не в рай для композитора! Не нужно идеализировать Запад. Например, я слышал, что существенно сократили поддержку Ensemble Intercontemporain, есть и другие похожие примеры, в Нидерландах, например. Не все так сказочно, как кажется.
– От глобальных проблем предлагаю перейти к ближайшим планам вашего ансамбля. В марте этого года ГАМ-Ансамбль запускает II Международный мультимедиа-фестивальв Доме композиторов. Расскажите, пожалуйста, об идее фестиваля.
– Идея – сближение и взаимодействие музыкантов из академической и неакадемической сфер, которые даже сейчас сильно разделены. А у меня уже несколько лет есть желание их соединить, ибо и с одной, и с другой стороны мы видим интерес к электроакустической музыке, новым технологиям. Это и есть некий стык, связующее звено между ними. Я воспринимаю альтернативную экспериментальную электронную музыку как серьезную. Электронный звук сейчас стал более богат и сложен, приблизился к акустическому. Само биение звука уже не такое топорное, как раньше, – сейчас даже жесткие звучания электроники можно спокойно слушать в наушниках. Недавно послушал Ив де Мея и пытался понять, почему мне нравится то, что он делает. Интересно было бы применить принципы развертывания музыкального материала, присущие сугубо электронным средствам, чтобы достичь подобный эффект в симфоническом оркестре. Это трудная, но вполне реальная и творческая задача. Что касается программы, то на фестивале выступят четыре ансамбля – ГАМ-Ансамбль, «Студия новой музыки», швейцарские Electric Primitivo и Ensemble of Nomads, приезд в Москву которых осуществляется при поддержке Швейцарского совета по культуре «prohelvetia». Возможно, будет заключительная клубная after-party.
– Ensemble of Nomads выступали и на неоднократно упомянутом фестивале reMusik.
– Да. Это было лучшее, что я слышал в 2018 году. Меня поразили все произведения от начала до конца – как они были выстроены, как сыгран был ансамбль в целом, как удивительно легко звучала эта сложнейшая программа. Я сразу решил, что обязательно привезу этот ансамбль с их программой в Москву.
– На первом фестивале ГАМ-Ансамбля хор московских рожечников, ансамбль Electro Voce, 12 виолончелей под руководством Ольги Галочкиной удивительным образом сосуществовал в одной программе. Что пришло на смену этой концепции?
– Мы давно хотим объединить сообщество видеохудожников и композиторов. До сих пор нет такого взаимодействия. Композиторы больше ходят на выставки, чем художники на концерты. У нас пока нет общей площадки для подобных коллабораций. Единственный пример – проект режиссера Екатерины Василёвой «Кооперация»: мы вместе участвовали в процессе формирования синтетического жанра оперы. Когда мы приходим в музей современного искусства, то видим инсталляции, где, помимо визуального компонента, звук является ее частью. Но когда я подхожу к ней, я понимаю, что могу смотреть и десять секунд, и пять минут, а потом – опять же, нет формы, точнее, музыкальной формы, просто идет волнообразный процесс. Это можно сравнить с тем, как шумит листва, вздымаются волны – некий звуковой дизайн.
На нашем фестивале, при соединении звукового и визуального компонентов, естественным образом именно звук будет главным в создании формы. Яркое и разноплановое сочетание музыкального и инсталляционного будет в программе швейцарских гостей. Публика увидит и услышит именно музыкальные композиции сквозь призму инсталляции, а не наоборот, как многие привыкли видеть в музеях современного искусства. Инсталляции, как будто вывернутые наизнанку, становятся мультимедийными музыкальными произведениями. Такие вещи в восприятии музыкального и визуального, на мой взгляд, – в новинку. Я буду рад, если молодежь, которая придет на наш фестиваль, подхватит эту идею в дальнейшем.
– Я слышала, что вы и композитор Николай Попов приобрели участок земли для создания композиторской резиденции. Правда, что у нас будет «русский Дармштадт»?
–Трудно ответить однозначно. Я даже боюсь загадывать. Пока этим летом мы запланировали небольшой композиторский проект под условным названием «Большая музыка на большой земле». Возможно, в дальнейшем это будет ночной фестиваль под открытым небом. На сегодняшний день существует много музыкальных фестивалей такого формата (особенно, на Западе), где лес, море, сама природа являются звуковой средой. Местность, которую мы с Николаем выбрали, зацепила меня, прежде всего, возможностью соприкоснуться с невероятной первозданной акустической средой окружающего ландшафта. Здесь можно найти новое звуковое ощущение. И само расположение достаточно удобно – два гектара земли, отделенные лесом, метров тридцать от Волги, недалеко от трассы. Так что, добро пожаловать!
комментарии(0)