Бобик, миракль, обстановка эпохи

Через декоративно-прикладное искусство здесь проговаривают и известные, но забавные с точки зрения истории и идеологии детали. Фото с сайта www.tsaritsyno-museum.ru

Как пишут в музее-заповеднике «Царицыно», выставка «Русский интерьер. От барокко до минимализма» впервые «дает развернутую картину истории отечественного интерьера» от эпохи царя Алексея Михайловича до 1960-х годов. Картину эту из более чем 400 предметов с помощью музеев, галерей и коллекционеров составляла куратор Ольга Стругова.

«После выставки обратно ее повесим», – говорит подруге посетительница, указывая на дедушкину люстру. Люстра с массивной цепью, с рожками-«канделябрами» – 1927 года: металл, литье, ковка. Произведения декоративно-прикладного искусства – то, что соединяет исторические стили с повседневностью. Главная заслуга теперешней выставочной панорамы – в стремлении увязать исторические особенности эпох с их вещной обстановкой.

Поэтому тут показывают, как древнерусские традиции в интерьере вытеснялись европейскими – то, при Петре I, голландскими и английскими, то, при Елизавете Петровне, французскими. Или показывают, как, глядя на продукцию иностранных мастеров, задумались о своей – например, когда уже в елизаветинское время занялись производством, к примеру, металлической мебели. Причем делали это – помня традиции оружейного производства – в Туле. Через декоративно-прикладное искусство здесь проговаривают и известные, но забавные с точки зрения истории и, скажем так, идеологии детали – к примеру, о распространении в России ампира. Французский стиль империи стал невероятно востребованным в широтах империи Российской после войны 1812 года... В общие линии развития – от дворцов и усадеб к домам набирающего силу купечества, затем к доходным домам и, в конце концов, к типовым квартирам, от доминанты одного стиля в интерьере к их смешению, – здесь вкрапляют другие, связанные, например, с предпочтением разных материалов. Так в XIX веке мода на мебель красного дерева сменилась популярностью темной гаммы в древесине ореха.

Архитектура была связана с ДПИ на уровне ощущения тектоники, на уровне деталей вроде постаментов-колонн или волют, пришедших из ионического ордера и ставших мотивом подлокотников кресла. Сквозным мотивом выставки стали работы архитекторов в декоративно-прикладном искусстве – архиерейское кресло, изготовленное по проекту Карло Росси, кресла, сделанные по проектам то классика бельгийского ар-нуво Анри ван де Вельде, то Карло Бугатти (отца Этторе, который придумает марку автомобилей), стул по проекту Федора Шехтеля, кажется, учитывавший высокие спинки знаменитых стульев Чарльза Ренни Макинтоша. Наконец, кресло, сделанное по проекту Бориса Иофана.

Последний зал, вместивший и сталинский ампир, и интерьеры типового жилья второй половины века, выглядит довольно печально после череды предыдущих залов-эпох. Соревновавшиеся друг с другом в изощренной фантазии предметы (некоторые, кстати, были созданы в единственном экземпляре, один из них – мощный секретер в форме лиры начала XIX века) ушли в далекое прошлое, на их место заступили похожие друг на друга стандартные интерьеры со стандартными столами-креслами-шкафами поры минимализма. И кто бы мог подумать, что на смену прихотливым цветочным мотивам мейсенского фарфора придет что-нибудь вроде шкатулки «Урожай» 1955 года, выпущенной Дулевским заводом имени газеты «Правда» (!): перед сложенной из снопов хатой отдыхает мальчишка «в окружении» россыпи позолоченных арбузов. И кто бы мог предугадать, что на смену гамбсовской мебели, упомянутой и Пушкиным, и Тургеневым, а потом иронично «раздербаненной» у Ильфа и Петрова, – придут кресла-ракушки... Впрочем, многим минимализм по душе. Просто когда он на выставке оказывается финалом столетних поисков, печалишься о невостребованной изощренности былых форм. Больше не нужен изящный и немного смешной в своей сентиментальности любимый XVIII веком дамский столик-бобик с характерными завитками столешницы, на которой в технике маркетри изображены нитки, ножницы, ленты, букетик цветов; больше не нужен отразивший новую волну увлечения готикой настольный светильник-миракль XIX века c характерными мотивами пинаклей...

В экспозиционном плане хорошо, когда в петровское время в соответствующей интерьерной выгородке воспроизведен шашечный пол, известный и по голландской живописи, и, например, по дворцу Монплезир. Но дальше на полу появится много ковролина, и при всем уважении к тому, что такую экспозицию-панораму собирать сложно, это несколько смазывает впечатление. Но это – детали. Что касается темы, она амбициозная, по характеру – книжная, в этом и ее плюс, и ее уязвимость, поскольку вступительные тексты к разделам, весьма внятные, конечно, не могут уместить всего, что у эпох хотелось бы спросить. О происхождении и «сроке жизни» (двадцать лет или два века?) разных видов мебели, например. Или о том, что в эти общие тексты в залах, вероятно, не вместилось. К примеру, возвращаясь в эпоху ампира и читая, что некоторые позаимствованные из Франции после войны 1812 года формы воспринимались «как исконно русские», хочешь знать, какие же. Словом, панораму рассматривать интересно, как интересно читать про связи интерьера с историей эпохи, но ждешь возможности и большего погружения в конкретные предметы.