Трудные судьбы легкого жанра

«Сильва» Кальмана в Петербурге – гламурный памятник жанру. Фото (с) театр «Санктъ-Петербургъ Опера»

В Свердловском театре музыкальной комедии отшумел международный форум «От практики к совершенству». А в театре «Санктъ-Петербургъ Опера» режиссер Юрий Александров впервые поставил «Сильву» Имре Кальмана.

Такой Театр музыкальной комедии в стране один – в Екатеринбурге. Только он может позволить себе собрать под своей крышей раз в пять лет, в годы своих юбилеев, практиков и теоретиков, чтобы в режиме открытого доступа дать обсудить самые злободневные и насущные темы и проблемы, связанные с отраслью. Можно было легко зайти на мастер-класс по вокалу «Пение без напряжения» к одному из лучших педагогов Елене Захаровой, а Ирина Кашуба могла научить танцевать степ. Интригующим интерактивным проектом было создание анонимного мюзикла «Колобок», который хоть и получился явно из разного теста, но сам опыт для творцов оказался чрезвычайно полезен, напомнив об адреналиновой сути современной мюзикловой индустрии. Уральские культурные институции не перестают удивлять обе столицы интенсивностью своих инновативных методов развития. Филармония с легкостью бесперебойно собирает полные залы, устраивая «Безумные дни» во всех уголках города, заинтересовывая даже глубинку сложными программами, в оперном театре первыми ставят не идущий нигде в стране репертуар, среди которых и «Пассажирка» Вайнберга, и «Сатьяграха» Гласса, а в этом сезоне удивит «Тремя сестрами» Этвёша.

Светлана Кочанова в роли Бернарды (Екатеринбургский Театр музкомедии, "Бернарда Альба"). Фото Игоря Желнова

Первыми, а в некоторых направлениях и попросту единственными, являются артисты Театра музыкальной комедии. Здесь первыми поставили мюзикл «Эвита» Уэббера и Райса и оперетту «Микадо» Гилберта и Салливана. Премьерами этот театр был богат и в своем прошлом, о котором можно узнать на динамичной и интерактивной выставке «Фабрика счастья» в областном краеведческом музее. «Легкий жанр музыкальной комедии изменил суровый характер промышленного города», – читалось там, словно строки из библии екатеринбургского музкома. Там же можно было попасть в гримерку, слепящую сверканием блесток, которых не жалел для костюмов любимой жены-актрисы Алисы Виноградовой артист времен Курочкина Виктор Сытник, «в эпоху тотального дефицита придумывавший эффектные шляпки, производившие эффект роскоши»; примерить цилиндр мистера Икса и чалму Раджами из «Баядеры»; послушать голоса звезд прошлого, покрутить скрижали с краткими биографиями основателей и директоров этого театра, среди которых был Владимир Курочкин, прослуживший на этом посту 23 года. Именно при нем в театре появился первый мюзикл – «Черный дракон» Модуньо и Уткина в 1965 году, а потому имя Курочкина носит сегодня Международный конкурс молодых артистов оперетты и мюзикла. Мюзикл в театре музыкальной комедии в большом почете и непререкаемом приоритете.

Юлия Дякина в роли Софи Салтыковой (Екатеринбургский Театр музкомедии, "Декабристы"). Фото Игоря Желнова

Об истории мюзикла в стране была устроен и открытый коллоквиум «Тенденция развития жанра мюзикла в России», который вели актриса Лика Рулла и режиссер Дмитрий Белов. Развернувшаяся дискуссия при участии режиссеров, артистов, композиторов, критиков не могла увенчаться ответами на все вопросы и оставить всех удовлетворенными: слишком разнонаправленными были интересы, амбиции и поколения присутствовавших. Однако повышенный градус интонаций выступавших свидетельствовал только об одном – о зашкаливающем интересе к производству мюзикла в России. Дискуссия показала и то, что в отсутствие строгих супервайзеров жанр мюзикла здесь имеет куда более безграничные полномочия и свободу, чем за рубежом, где он существует в более жестких рамках свода правил. И именно потому мюзикл боготворим в екатеринбургском музкоме, где его апологетом и страстным подвижником является главный режиссер Кирилл Стрежнев. Три спектакля – «Яма» М. Дрезнина и М. Бартенева, «Бернарда Альба» М.-Д. Лакьюзы и «Декабристы» Е. Загот, К. Шебелян, А. Байбановой – показали, в каком отличном состоянии находится труппа.

Мария Виненкова в роли Тамары (Екатеринбургский Театр музкомедии, "Яма"). Фото Валерия Пустовалова

Многие солистки участвовали во всех трех без доли усталости. Среди них – неустанная и многогранная Светлана Кочанова и Татьяна Мокроусова, актриса, ломающая стереотипы, обезоруживающая искренностью и обжигающая своим горячим вокалом и неутомимостью. Много лет назад ярко заявляла о себе Мария Виненкова, которая сегодня стала одним из символов музкома с ее способностью каждый раз выходить как в первый, умением освежать роль до состояния новорожденной. В продуманном до деталей – от картинки до интонации – мюзикле «Яма» режиссер-постановщик Нина Чусова не побоялась выставить на панель всех звезд, которые, в свою очередь, приняли вызов, виртуозно показав темную сторону профессии. Сильный женский ансамбль держал на своих отнюдь не хрупких плечах и стильную историю «Бернарды Альбы» в лапидарной, чуть суховатой, лишенной катарсиса эстетской версии Алексея Франдетти. В «Декабристах» Стрежнева могучая труппа продолжила непростое освоение российской истории (его импульс – в мюзикле «Екатерина Великая» Дрезнина по пьесе Михаила Рощина и Александра Анно), напомнив нам, наследникам, какой рухнувшей империей мы являемся.

Юрий Александров поставил оперетту «Сильва» Имре Кальмана в Петербурге как гламурный памятник самому легкомысленному жанру. Не исключено, что каждый оперный режиссер втайне мечтает поставить оперетту. Александров, не дожидаясь коллег по цеху, первым честно признался в своем интересе и даже больше – любви, впервые показав на сцене своего театра красоток кабаре и их воздыхателей, поющих, что «без женщин жить нельзя на свете». «Частица черта в нас заключена подчас» – эта фраза из арии Сильвы Вареску тоже оттуда, и ее знают, наверное, в любом Доме культуры с их традициями «датских» и особенно новогодних концертов с непременным участием артистов оперетты.

За многие годы эксплуатации «Сильвы», которая в оригинале зовется «Королева чардаша», ее превратили в залакированное общее место, так мощно отшлифовали, сделав из нее жанр «сказки для взрослых», где шампанские реки и жемчужные берега, что все сверкает и нет противоречий. Все это действительно есть почти в любой оперетте. В 1910-е годы, в начале все более обезумевающего, набирающего нешуточные скорости ХХ века, Кальман и компания писали оперетты с целью отвлечь публику от проблем и забот, увести в мир грез и мечты, где сбываются самые дерзкие, прежде всего сексуальные, желания. Именно в оперетте можно было видеть, с какой легкостью соединяют свои судьбы представители разных сословий, которые в реальной жизни могли об этом только мечтать. В России, где оперетта зацвела пышным цветом в послевоенное время, стала закрепляться и бронзоветь другая традиция, согласно которой в этом жанре не должно было остаться ничего идейно сомнительного и непристойного. В результате этих «забот» из оперетты по большому счету вытравили тьмы низких истин. Оперетта стала санаторно-курортным жанром социально-психологического утешения с сильным плебейским, галантерейным душком, почти лишенная всякого интеллектуального задора. А ведь именно на аксиомах низких истин она всегда и зиждилась, на контрастах высокого с низким всегда жила и цвела.

От Юрия Александрова ждали того, что об этих истинах он каким-то образом напомнит. Но свой пробный шар в оперетте он запустил так, что поставил лишь красивый памятник этому жанру в своем театре, небольшая сцена которого на самом деле идеально подходит для формата кабаре, ревю и кафе-шантана, под стать знаменитому «Орфеуму» в Будапеште. Спектакль начался с картины осиянного светом софитов и бутафорской позолоты оркестра, усаженного как нечто призрачно прекрасное в глубине сцены и дирижера в белом фраке, почти парившего над оркестром в вышине, подобно небожителю. Увертюра прозвучала с оперной тщательностью, обнадежив и посулив звуковые деликатесы. Так, собственно, и случилось. Все, что касалось сервировки сюжета, мы много раз проходили в разных театрах. Это была копия очень хорошо знакомой «Сильвы» с повторяющимися мизансценами, танцами, репликами, без особых режиссерских рефлексий, без глубокого анализа. Впрочем, какой глубокий анализ может быть в неглубоком жанре? Даже картавленье отца Эдвина – князя фон Веллергейма (получившего в этой версии говорящую фамилию Волапюк) встречалось у этого персонажа в одноименном музыкальном фильме в исполнении Игоря Дмитриева.

Все получилось слишком бесконфликтно, а какая оперетта без социального конфликта? Почему было бы не показать в момент завязки, что Сильва – не грандиозная, слепящая пайетками успешная звезда кабаре с гордо поднятой головой и корсетной осанкой, но та самая «певичка», вышедшая из низов – из сословия, которому не дотянуться до княжеского титула никогда. Если, конечно, не страстная любовь безумно влюбленного в нее молодого аристократа Эдвина. А если бы еще пожирней провести линию фрейдистскую, дающую понять, что мать Эдвина в прошлом – тоже звезда кабаре, разной ценой нескольких браков добившаяся высокого положения, – уже получился бы иной коленкор, иная вибрация смыслов. Режиссер лишь наметил возможность поиронизировать над анахроничным пафосом опереточных речей, поставив перед Сильвой – Викторией Григ задание изъясняться с надрывом под стать какой-нибудь трагической Медее или Федре. Опереточные герои здесь были больше похожи на дорогих заводных кукол.

Дебютантка Григ честно выполняла свою задачу, но для успешной звезды ее движения были слишком зажаты, словно мешал корсет или пышный плюмаж. Но если есть пародия, то должна быть и не-пародия. А когда актриса весь вечер держалась такой федрообразной интонации, ломая комедию, да еще борясь с неизжитым акцентом, возникало ощущение тотальной лжи, выхода из которой не намечалось. Беззастенчиво и не всегда уклюже лгали друг другу, а также и зрителям все, водя за нос и не давая понять, где же истина? Но чему нельзя было не порадоваться, так это хорошему выбору солистов, согласно которому Сильва получилась дамой чуть старше совсем молоденького Эдвина в исполнении Ивана Сапунова, добавляя дополнительные смыслы этой возрастной влюбленности. Прекрасной, совсем не старой матерью Эдвина получилась княгиня Волапюк у Юлии Птицыной. Опереточной природой блеснул озорной и очень прыгучий тенор Леонтий Сальенский в партии простака – Бони Кончиану. Под стать ему оказалась и подобная брызгам шампанского субретка Стасси в виртуозном, искрящемся исполнении Каролины Шаповаловой. Ну, а самым большим достижением этой «Сильвы» стали танцы – главный камень преткновения для оперных солистов, – которые небезуспешно поставила Надежда Калинина, дав недвусмысленно понять, что оперетта – жанр не менее сложный и требующий не менее пристального внимания к деталям, чем опера .

Екатеринбург–Санкт-Петербург