Во власти женщины

Либретто оперы очень удачно соединяет романтизированную историю и легенды о Сююмбике. Фото © Татарский академический государственный театр оперы и балета им. М. Джалиля

Мировая премьера оперы «Сююмбике» Резеды Ахияровой открыла сезон в Татарском театре оперы и балета им. М. Джалиля. Написанная на либретто Рената Хариса, опера на сюжет из истории XVI века в постановке режиссера Юрия Александрова была посвящена 100-летию образования Республики Татарстан. Отныне легендарная, единственная в истории Татарстана женщина-правитель Сююмбике, чья башня в кремле является одной из главных достопримечательностей Казани, станет еще и музыкальным символом оперного театра.

Сююмбике – дочь ногайского хана Юсуфа (от него же пошли и наши Юсуповы) – на короткий срок возглавила мусульманское государство – Казанское ханство, став символом его расцвета и падения. Cовременница Елизаветы I Английской и Марии Стюарт, она должна была отправиться в Москву к Ивану Грозному. Среди посвященных ей произведений – поэма Хераскова «Россияда» 1778 года, по которой в 1832 году был поставлен балет «Сумбека, или Покорение Казанского царства» на музыку И.Л. Сонне.

Создатели новой оперы – композитор Резеда Ахиярова и либреттист – дали свою версию драматической судьбы Сююмбике. Действие происходит в Казани, Москве и Касимове (либретто написано на двух языках – татарском и русском). Декорация – уходящая в глубь сцены горизонтально упавшая башня, она напоминает одну из легенд о ханбике, связанную с башней Казанского кремля (художник-постановщик – Виктор Герасименко). Действие начинается в Казани, на троне малолетний хан Утямыш (восьмилетний Карим Галеев), регентша при нем – Сююмбике стоит перед нелегким выбором: воевать с Москвой с помощью крымских татар или заключить мир. Начальник дворцовой стражи, ее возлюбленный Кошчак думает о вооруженном противостоянии и с отрядом отправляется в Крым за подмогой, глава правительства Бибарс-мурза (Айдар Нургаянов) убеждает царицу отправиться заложницей мира к Ивану Грозному. Образ русского царя напоминает роман Алексея Толстого «Князь Серебряный» и фильм Сергея Эйзенштейна: истовые молитвы переходят при его дворе в разнузданный разгул. Не случайно одним из героев оперы, сподвижником Грозного и проводником его хитрой политической игры, становится князь Серебряный (Ирек Фаттахов). Сююмбике вынуждена отказаться от любви, в третий раз выйти замуж и расстаться с любимым сыном. Душа героини в финале получает освобождение: «врата небес» принимают ее в свои объятия. Либретто оперы соединяет романтизированную историю и легенды о Сююмбике и делает это необыкновенно удачно.

Музыка оперы отдает дань постмодернизму: слышится то Римский-Корсаков, то Мусоргский, то Чайковский, яркая иллюстративность и свободное обращение с материалом века напоминают киномузыку или мюзикл. Но развернутые хоровые сцены впечатляют, запоминаются лирические арии и дуэты. Театр подготовил два полноценных состава исполнителей, почти все роли отданы носителям татарского языка. Партия Сююмбике эмоционально насыщенна и требует от певицы не только голоса, но и выносливости, с чем превосходно справляется солистка Краснодарского музыкального театра Гюльнара Низамова. Роль Грозного неожиданно отдана тенору, и молодой казанский певец Ярамир Низамутдинов (это его первая большая партия в Театре Джалиля) точно попадает в образ. Здесь Грозному присущи более поздние черты – жестокость, с которой он казнит любовника Сююмбике у нее на глазах, лицемерие, хитрость и деспотизм. А то, что он обращается так не только с пленной ханбикой, но и с царицей Анастасией (меццо-сопрано Дарья Рябинко), делает эти черты качествами его личности, политкорректно не заостряя внимание на российско-татарских отношениях. Русский царь разлучает Сююмбике с сыном и заставляет в третий раз выйти замуж за касимовского хана Шах-Али (Ильгам Валиев), которого та считает предателем.

«Сююмбике» продолжает традиции большой русской оперы, основанной на национальной истории, с хором (не только хором театра, но и детским Delizia), мимансом, балетом (дуэт «Лепестки роз» исполнили солисты театра Екатерина Федотова и Антон Бызов), большим оркестром под управлением главного дирижера театра Рината Салаватова. Исторические костюмы и декорации, эффектная раскадровка сцен режиссером Юрием Александровым создают яркий, запоминающийся спектакль, восторженно принятый публикой Казани.

Фото предоставлено Татарским академическим государственным театром оперы и балета им. М. Джалиля

После премьеры Резеда АХИЯРОВА рассказала музыкальному критику Владимиру ДУДИНУ о том, что быть женщиной-композитором намного проще и доступнее, чем оказаться на троне.

– Как бы вы определили жанр вашей оперы?

– Думаю, это народно-историческая драма, в ней огромное количество хоровых сцен. Народ тут не безмолвствует. Кстати, оперу я начала писать с рыданий Сююмбике. Меня захлестнула эмоция, когда я об этом прочитала, – и музыка как-то сама собой вылилась. После этого я написала номер «Прощай, Казань!».

– В опере чувствуется сильный феминистский уклон. Женские героини в ней – интересней, строже, умней, сильней, мудрей. Мужские персонажи скользкие, непостоянные. Разве только мурза Бибарс со своим басом держится по-мужски.

– Да, лидер казанских мурз призывает к мирному договору пером, а не мечом. Феминистской настроенности у меня не было, но я очень полюбила образы обеих женщин, старалась сделать очень красивыми, мелодичными. Женщины в опере более возвышенные, одухотворенные, они добрее, действительно мудры. Сююмбике и Анастасия, любимая жена Грозного, представлены подругами, находят взаимопонимание, обе несчастны в своих судьбах. Были они подругами на самом деле или нет – вопрос открытый, в опере либреттист решил его положительно. Есть исторический факт, что хан Утямыш, которого ребенком отняли у Сююмбике и оставили в Москве, был на похоронах Анастасии. Сюимбике отправили в Касимов, где угасла ее красота и жизнь. В мавзолее Шах-Али в Касимове, говорят, есть надгробный безвестный камень – возможно, там и покоится Сююмбике.

– Вас называют «татарской Пахмутовой». Это правда?

– Возможно. Для меня это честь. Александра Николаевна гениальна и как человек, и как композитор. Я действительно написала много песен, причем очень популярных. Раньше радио слушали утром и вечером, когда не было этих FM. А мне уже 62 года, так что я застала еще советское время. «Татарское радио» каждый день передавало мои песни.

– С вашей музыкой я впервые познакомился благодаря опере «Сююмбике». Вы – превосходный композитор, виртуоз своего дела. Был ли когда-нибудь момент, когда вы чувствовали себя в тени персоны Софии Губайдулиной, чье имя известно всему миру?

– Никогда такого не было. Я настолько востребована и самодостаточна, что никогда даже и не думала об этом, но мне продолжают задавать такие вопросы. Я училась в аспирантуре, и темой моей диссертации, которую я не довела до конца, была «Ритмика татарской музыки». Валентина Николаевна Холопова была моим руководителем. Но мне пришлось выбирать между композицией и диссертацией, и я, разумеется, выбрала сочинение музыки. Валентина Николаевна хотела, чтобы в этой диссертации я рассмотрела и ритмику Софии Губайдулиной. Я до этого пункта уже не дошла. Почитание и большой интерес к ее творчеству у меня были всегда. Это уникальный человек, у нее свой музыкальный мир. У нее другая судьба, жизнь. Она прошла через большие испытания, когда ее музыка была почти под запретом, в опале. Она выживала благодаря музыке к фильмам или мультфильмам. Я – совершенно другой человек, живу другую жизнь. Тот мир философских и мистических настроений меня не привлекает. Я – более реальный человек.

– «Более реальный» – это как?

– Я писала песни, оформляла и драматические, и кукольные спектакли и мюзикл делала в академическом Театре им. Г. Камала, музыка к фильмам и мультфильмам у меня тоже есть. Я оформляла значительные события республиканского масштаба, ко мне всегда обращались по разным случаям, будь то открытие памятника или события республиканского значения.

– То есть вы – мастер писания од?

– И оды, и кантаты – все есть. Оба наших мира – мой и Софии Губайдулиной – имеют право существовать независимо друг от друга при глубочайшем взаимном уважении. Я с ней знакома, мы были вместе на приеме у президента, когда ей присудили звание почетного жителя Казани, где мое произведение в ее честь как раз исполнялось.

Я с большой радостью пишу все то, о чем меня просят. Я не страдаю самокопанием, я – не несчастная женщина, сорок лет была замужем. Муж умер три года назад. У меня есть дочь с прекрасной семьей, удивительно красивыми внуками – Захаром и Никитой, которые были на моей премьере. Я нахожу счастье в семье и всем, что меня окружает. У меня все позитивно складывается. Нет потребности в ином самовыражении. Я с открытым сердцем пришла в этот мир и в нем живу и хочу то, что могу, отдать людям.

– А как у других женщин-композиторов обстоят дела в Татарстане?

- Когда я пришла в музыку, композиторов-женщин было мало, может быть, две-три. Я стала композитором благодаря маме. Когда мне было семь лет, она обратила внимание, что я что-то свое играю, сочиняю, поняла, что у меня творческие наклонности, и сказала, что я должна быть композитором: «У тебя такие красивые мелодии получаются!» Она была человек науки, филолог, автор учебников русского для национальных тюркоязычных школ всего Советского Союза. Я отвечала маме, что не буду композитором, потому что все великие композиторы – Бах, Бетховен, Моцарт, Чайковский – мужчины. Но она приводила контраргументы, что «есть же Пахмутова, Губайдулина, Буланже». Однако это не слишком убеждало. Женщины, которых она мне называла, не написали опер и симфоний, которые бы звучали веками. То есть для меня эта профессия была таинственная, недоступная, которой владеют только мужчины. А сейчас в нее пришло много женщин, в Казани есть ряд молодых композиторов-женщин, работающих в симфоническом жанре, пишущих одноактные оперы. Насколько успешно их судьба сложится, решит их творчество.

– Что дает вам уверенность как художнику?

– Силы мне дает мое окружение, семья. Мои родители давали мне уверенность, часто критикуя, что это не будет понято. Они для меня были барометром, у них было безошибочное чутье, которого не описать словами. Мой муж Олег Любивец был композитором, членом Союза композиторов в Москве, переехавшим в Казань, но работал для разных стран. У нас был такой творческий семейный союз, мы были первые критики, слушатели и удивительные обожатели друг друга. Я всегда радовалась его успехам, он буквально плакал на моих опере и балете, песнях. Меня захватывала музыка, написанная им.

– Кто же обеспечивает такому счастливому независимому композитору существование?

– Я всегда была на самоокупаемости. После консерватории проработала редактором симфонического оркестра в Казанской филармонии, некоторое время преподавала композицию, еще когда в аспирантуре училась, писала диссертацию. Потом ушла. Сложно было всегда, но как-то все же удачно сложилась жизнь, что после моих университетов у меня всегда были заказы.

– В чем ген успеха? В трех нотах?

– Иногда и в трех нотах, иногда – в более сложных произведениях. Нужна колоссальная трудоспособность. Никогда только ради денег я на что-то соглашаюсь. Мне всегда было интересно решить какую-то задачу. «Газпром» устраивал День защиты детей, к которому я написала гимн Гармонии. Этот гимн потом начал жить независимо от этой даты. И Александр Сладковский включал его в свои концерты, он исполнялся в разных городах. Я 100-процентно выкладываюсь, пишу так, чтобы оставалось для потомков, чтобы не было одноразовым, однодневным. Чтобы трогало людей вне зависимости от конкретной ситуации. Я против одноразовости. Был такой случай. У нас есть крупный компрессорный завод, дирекция которого заказала мне произведения, так они до сих пор, спустя уже лет двадцать, каждый раз начинают все свои праздники с этого гимна. Была и песня написана на стихи заводчанина, так они ее поют везде, обожают.

– Ваш девиз – писать музыку без снобизма?

– Я с уважением отношусь к любой публике, а мы ведь пишем для публики. Самое худшее – считать, что они ниже тебя, не понимают тебя. Очень даже понимают. Надо писать для слушателей, которые живут сейчас, с тобой. Пусть пройдут века, можно думать, конечно, что ты – Бах и твои ноты в пыльном углу обнаружит очередной Мендельсон, и вдруг ты станешь гением через 500 лет. Я – человек реальный и люблю сегодняшнего слушателя.

Казань–Санкт-Петербург