О чем плачут эмигранты

Пермский Театр-Театр привез в Берлин отечественного классика. Фото © продюсерский центр «Нева-арт»

Фестиваль, один из проектов Министерства культуры РФ, со своеобразным, но в сущности отражающим специфику названием, существует уже пять лет и за это время побывал в Афинах, Любляне, Мариборе, Белграде, Мюнхене. Отличает эти «недели русской культуры», проводимые за рубежом, то, что внимание сфокусировано на особенностях развития российского искусства, адресованного детской и семейной аудитории, образованию России. Фестиваль предварил год «Русских сезонов» в ФРГ и перекрестный Год Россия–Германия, которые пройдут в 2019-м.

Для столичной немецкой, но русскоговорящей публики концерт классической музыки с юными исполнителями, спектакль, выставки и актерский мастер-класс для подростков стали поводом побыть в родной языковой среде и увидеть то, что малодоступно в культурном сегменте интернационально богатого Берлина.

В Российском доме науки и культуры на Фридрихштрассе развернулась выставка марионеток – старейшего Театра марионеток им. Евгения Деммени из Петербурга. Театр в этом году отмечает свое 100-летие, так как возник на волне революции в 1918-м, когда в Петрограде художники создавали кукольные театры, но впоследствии марионеточники и петрушечники объединились под одной крышей на основе общей театральной идеи. Народная артистка Фаина Костина, которая работает в театре уже 58 лет, с любовью рассказала детям-билингвам (в основном на мероприятия Russisches Haus приходят дети из немецко-русских семей) историю этого уникального коллектива, его основателя, дворянина по происхождению и военного по образованию, показала сложное устройство кукол на нитках. Кукол совсем новых и «в летах», музейных, например первого Чебурашку (1971 года) и немецкого брата-близнеца Петрушки – обаятельного Каспера.

Спектакль, который собрал в Русском доме действительно семейную аудиторию, представил завсегдатай многих российских фестивалей – Пермский академический Театр-Театр. Труппа актеров – стажеров «Сцены Молот» сыграла «Сказку о царе Салтане». Дети, не привыкшие, живя в Берлине, к столь великому объему русских стихов, были по-настоящему поглощены действием. Можно представить, как любопытно (но и сложно, конечно) им было улавливать русскую старинную речь пушкинского стиха и одновременно схватывать причудливый визуальный ряд. Художник постановки действительно постаралась. Для созданного в жанре рождественских колядок спектакля Любовь Мелехина придумала костюмы и реквизит из натуральных тканей (милые вязаные муха и шмель особенно удались), что само по себе смотрится колоритно. Однако смысловая избыточность оформления дала о себе знать – в льняных и меховых одежках и остроумных по форме головных уборах читалось и европейское Средневековье, и глухой Русский Север – иными словами, с Пушкиным эстетически до конца не срасталось.

То же можно сказать и о режиссуре – Ирина Ткаченко, хореограф по профессии, решила преподнести классика не скучно, игровой стихией, но нетвердая режиссерская рука оставляла намеченные приемы не вполне реализованными, «туманила» и форму в целом. Так, Иван Вильхов в роли пышнотелой Бабарихи, задуманной как гротескный, шутовской персонаж, так и не раскрыл по-настоящему юмор образа. А вставленные тут и там песенные тексты «со стороны» (то Белочка споет романс «В лунном сиянье...», то 33 богатыря затянут казачью «Когда мы были на войне…») разрушили и без того не идеальное актерское чтение поэтической сказки.

На круглом столе, который состоялся в Гете-институте, преподаватели, обучающие иностранцев в России, и русские, работающие с детьми в Германии, обсудили проблемы изучения языка как основы культуры вне его страны. В первую очередь потрясают человеческие истории – о том, почему, например, тот, кто родился в Германии, хочет изучать русский. А как известно, наш язык сегодня не в чести, как, впрочем, и немецкий в России. Главные на образовательном рынке – китайский и английский.

Студентка Франциска Глогау, отправившаяся в Петербург, для того, чтобы изучать русский, пошла буквально наперекор своей матери - родом из России, но со времен эмиграции пожелавшей забыть свое происхождение. С дочерью на родном она в детстве не разговаривала, а когда та заинтересовалась корнями и выучила свой «праязык» в России, все равно принципиально продолжает общение на немецком. Среди преподавателей – выходцы из бывших союзных республик (Казахстан, Киргизия) или дальних российских краев вроде Алтая, те, кто эмигрировал в 90-е. С тех пор зарабатывают на жизнь преподаванием родного языка или даже основали свои учебные заведения. (А вот новое поколение эмигрантов, менее пострадавшее психологически – молодые женщины, вышедшие замуж, к примеру, за латышей.) Кто-то доволен жизнью, а кто-то – нет, и хотя бытовой и социальный уровень не сравнится с нашим, чему можно только радоваться, осев в Европе, но попадая в среду родного языка, эмигранты не могут сдержать слез – так сильна та самая грызущая годами тоска по родине.

Самой главной проблемой, как отметили на обсуждении эксперты, является отсутствие письма, то есть если с детьми-билингвами говорят на русском, то писать на нем они практически не умеют. Не хватает книг, методик, языковых групп. При русской маме дети все равно не воспринимают русский как родной. Есть и проблема полифонии, когда не только происхождение, но и страна проживания разнится: мама говорит на одном языке, папа – на другом, а живут в третьей языковой среде. На чем в изучении остановиться ребенку? Любопытно и то, что сниженный интерес к гуманитарному образованию в Германии исторически объясняется приоритетом практических профессий – тех, где работают руками. И наконец, то важное, что отличает Германию и Россию в образовательном плане, – в ФРГ совершенно отсутствует сегмент обязательного художественного воспитания при средней школе (именно эту нишу и пытаются заполнить русские эмигранты). Так что немцам действительно есть что перенимать у России.

Берлин–Москва