В Зальцбурге постарались разгадать тайну трех карт

Графиню (в белом) поет Ханна Шварц – легендарная исполнительница вагнеровского репертуара и современной музыки. Фото © Ruth Walz/Salzburger Festspiele

В этом году на летнем Зальцбургском фестивале опять отчетливо звучала русская тема: и в именах солистов, и в традиционном клавирабенде Григория Соколова, и в том, что Теодор Курентзис и его пермский оркестр MusicAeterna исполнили девять симфоний Бетховена. Но, пожалуй, кульминацией стала опера «Пиковая дама».

Выдающийся дирижер русской школы Марис Янсонс второй год подряд ставит русскую оперу в Зальцбурге: после прошлогоднего успеха «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича – «Пиковая дама» Чайковского. На Западе «Пиковую» знают плохо, по крайней мере гораздо хуже «Евгения Онегина», в Зальцбурге ее слышали в концертном исполнении Мариинского театра с Валерием Гергиевым за пультом и Пласидо Доминго в заглавной партии в 2000 году, поэтому нынешний спектакль был своеобразным открытием оперы Чайковского.

Ставить оперу был приглашен Ханс Ноенфельс, ушедший с фестиваля 17 лет назад после скандальной «Летучей мыши», оскорбившей чувства австрийской публики. Конечно, не стоило ждать от ветерана немецкого режиссерского цеха реалистической постановки с Летним садом и Зимней канавкой; эстетика зальцбургской «Пиковой» не совпадает с эстетикой оригинала. Спектакль Ноенфельса – это визуализация его идей, вернее, идей того «текста», который предоставляет ему либретто Модеста Чайковского по повести Пушкина и музыка Петра Ильича Чайковского.

Время и место действия не важны, пространство декораций, созданное Кристианом Шмидтом, – заведомо искусственно, костюмы Рейнхардаван дер Траннена – лишь знаки, расставляющие акценты. Сцена в Летнем саду – в замкнутом пространстве казино со стенами, обитыми звуконепроницаемым материалом. Гувернантки выпускают детей из клеточек: отдельно – мальчиков-солдатиков, отдельно – девочек – их будущих невест, тут же кормилицы с огромными отвратительными грудями наперевес (искусственными, конечно). Гуляющая публика – это купальщики и купальщицы в соответствующих костюмах по моде начала XX века. Это сразу же погружает нас в мир регламентированных правил и физиологического наслаждения. Поклоняется эта толпа вещам пустым и мертвенным: в сцене бала – разряженному скелету императрицы. 

Выбиться из среды помогает богатство: друзья Германа Сурин (Станислав Трофимов) и Чекалинский (Александр Кравец) расхаживают в меховых шубах, и вкупе с длинными волосами и бородами их образы напоминают разгулявшихся купчиков – проекцию новых русских. Жизнь для них – череда развлечений с проигрышами и выигрышами, свободная игра случая, доказывающая «хаотичность происходящего и абсурдность существования», по словам Ноенфельса. Томский Владислава Сулимского демоничен, именно он запускает «интригу трех карт» в своей балладе о старой Графине.

В спектакле выделены четыре героя: Герман, Лиза, Графиня и Елецкий. Прежде всего, конечно, Герман – человек идеи, блондин в красном гусарском мундире, с обнаженной грудью. Не деньги, а власть, которую они дают, – важна для него. При этом сама возможность верного выигрыша – это возможность подчинить себе судьбу. «Герман стремится быть победителем над всем, – говорит режиссер в интервью. – Хоть раз, но он сам хочет поставить себя на место Создателя. Он стремится к абсолютной свободе, которую можно достичь путем выигрыша. Понятие денег как свободы – это то, что Герман ставит выше всего». Под стать Герману и Лиза, только главной идеей для нее является достижение абсолютной любви, которая ничего не имеет общего с идеей буржуазного семейного счастья. Недаром она бежит от картины, которая буквально «рисуется» ее воображением на сцене во время арии Елецкого. Оба они преступают (по Достоевскому) нормы общепринятого.

Своей кульминации спектакль достигает в сцене у Графини, в белой комнате с больничной кроватью, где Герман прячется за ширмой, чтобы наблюдать (как у Пушкина) за раздеванием Графини. В спектакле Графиня одета очень ярко, ее старости не видно, в комнате же она остается в белой рубашке, лысой, без парика. Графиню поет Ханна Шварц – легендарная исполнительница вагнеровского репертуара и современной музыки. Певице уже за 70, она буквально в возрасте Графини. Вокально в ней совмещаются два существа: по-русски она произносит свои фразы почти грубо, но как меняется ее голос, каким нежным и волнующе-кантиленным он становится, когда она начинает петь свою французскую арию из оперы Гретри, вспоминая молодость. Удивительна ее реакция на появление Германа, как будто из ее сна: она хватается за него как за любовника или утраченного сына, вглядывается, в отчаянии мотает головой, когда он взывает: «Откройте мне вашу тайну…» Это момент сильнейшего потрясения и для самого героя, потому что в какой-то момент он буквально начинает рыдать, от жалости к ней, от жалости к себе – кто знает. Спектакль оставляет зрителю достаточную свободу для толкования.

Герман у Ноенфельса не сходит с ума, но делает свой выбор в пользу трех карт и власти денег. В сцене в казарме впервые появляется Санкт-Петербург: Герман идет параллельно движению видеоряда черно-белых доходных домов. Этот город давит, вызывает ужас, хотя призрак Графини появляется почти буднично – навстречу ему, прикрытый темной вуалью. В сцене у Зимней канавки Герман сознательно отвергает Лизу и отказывается от любви, чтобы в Игорном доме вновь пересмотреть свой выбор и проиграть последнюю ставку, а затем покончить с собой. Так же, впрочем, как и Лиза. Интересно, что тело Германа исчезает с зеленого сукна во время финального хора-отпевания.

В «Пиковой даме» высадился целый десант отечественных певцов, имена многих из них хорошо знакомы отечественному слушателю. В главной роли выступил американский тенор Брендон Йованович, партию ему пришлось готовить в сжатые сроки, и русский язык представлял для него объективную сложность, но сам образ получился убедительным. Об Евгении Муравьевой заговорили в Зальцбурге в прошлом году, когда она спела Катерину Измайлову, заменив в последний момент Нину Стемме. Хороша она была и в партии Лизы. Если сам спектакль апеллировал прежде всего к идеям, то образ каждого из персонажей был выстроен реалистично и выпукло, душевные движения, переживания, страсти героев были не то что зримы, а просто осязаемы. 

Впрочем, весь ансамбль певцов получился впечатляющим, большой успех выпал на долю Игоря Головатенко – Елецкого, продемонстрировавшего красоту и объем чарующего голоса и создавшего образ благородного до мозга костей жениха Лизы. Хороша была и задорная Полина в исполнении Оксаны Волковой. Но все же главные овации публики предназначались Марису Янсонсу. Он не только смог добиться идеального «русского» звучания от оркестра Венской филармонии, но очень тонко проработать каждую деталь, фразу оперы. Многое зазвучало удивительно свежо, вышли на первый план  нюансы. Не было ни одной проходной ноты, при этом сцена и оркестр замечательно корреспондировали друг с другом, взаимно дополняя.

Зальцбург–Санкт-Петербург