Пока звучит место

Куратор Виктор Мизиано открыл новую сессию своей «кочующей» выставки. Фото со страницы Еврейского музея в Facebook

Начавшийся в 2015 году семичастный кураторский проект Виктора Мизиано "Удел человеческий" кочует по разным выставочным площадкам, и для IV сессии, посвященной теме "В поисках места. Дом. Бездомность. Путешествие. Беженство", выбран Еврейский музей и центр толерантности. Открывшаяся там выставка "Места: одно за другим" заглавием адресует к работе американского искусствоведа Мивон Квон, связанной с рефлексией contemporary art о том, что такое место, - и рассказывает о разных беженцах и - шире - о местах, что определяются не географическими координатами, а пережитым опытом. По структуре выставка и сама вызывает ассоциации с миграцией.

Возможно, витиеватый маршрут экспозиции заложен в заглавии и теме. Часть работ внедрены в постоянную экспозицию, другая находится в выставочном пространстве - третья во входной зоне музея. Вступительный текст к проекту Мизиано завершает так: "Пространство, понятое как абстракция, может быть представлено неделимой целостностью, мест же, как и людей, - всегда множество". В том же тексте говорится, что "место, в отличие от пространства, задается не географическими координатами, а тем, что оно значит для человека". Мысль вроде очень уж очевидная - как об этом сделать выставку? Построив на монологах отдельных произведений.

Как и проект III сессии - показанный в Фонде культуры "Екатерина" "Дом с привидениями" (см. "НГ" от 27.12.2017) - нынешнюю экспозицию Мизиано начинает в игровом духе. "Словарь воображаемых мест" Вадима Фишкина - это "разговор" двух лампочек, основанный на "Словаре воображаемых мест" 1980-го Альберто Мангуэля и Джанни Гуадалупи. Лампочки и "произносят" - Утопия, Атлантида, страна Оз... Но рядом с миром грез всегда живет реальность сосуществования и противостояния, в данном случае - обозначенная всего лишь ковриком с надписями на иврите и арабском "Шалом Алейкум" Юнеса Баба-Али.

Выставка и движется, балансируя между очень конкретными вещами и обобщениями, когда "местом" как одной из метафор эпохи 1990-х может стать барахолка - инсталляция Виктора и Елены Воробьевых "Базар". Абсурдный коллаж предметов на фото (и частью - "живьем") - зубы животных и фотографии артистов, пластинка Высоцкого и железки, чтобы вялить рыбу... - дополнен еще более абсурдными репликами: "Свободу (именно так, без кавычек - "НГ") мой зять из Америки привез" - это рядом с сувенирной, отчего-то изумрудно-зеленой фигуркой статуи Свободы. Вещи как осколки чьих-то жизней, базар как зал ожидания: закончившийся этап для одних (людей и предметов), который может (не) стать новым этапом для других. А потом вдруг р-раз - и вектор меняется, а места определяются, ищутся через что-то нематериальное. В аудиоинсталляции Таус Махачевой "Вабабай, вададай!" это происходит через языковые ассоциации. "Плотные и твердые дагестанские мужчины", которых мы только слышим, но которых так определила Таус, бросают в воздух (вы идете по пустому коридору) восклицания без конкретного значения, но с отсылкой к конкретной культуре. А Аслан Гайсумов представляет место через, скажем так, образ отсутствия. В видео "КIайчу-юххие" он показывает, как в 2017-м возил свою бабушку туда, где находилось одноименное село: там она родилась и оттуда с другими жителями была депортирована в Казахстан в 1944-м. Среди гор не осталось ничего, женщина смотрит в окно машины, и ее воспоминания наполняют это пространство, делая его, если пользоваться выставочной терминологией, местом.

Сталкивая материальное и нематериальное, возвращая зрителя в постоянную экспозицию музея, Хаим Сокол и Наталья Зинцова в проекте "Директивы" задаются вопросом о характере документальной фотографии. Сделанные нацистами во время Львовского погрома 1941 года снимки, с которых сейчас в фотошопе убраны жертвы (чтобы попытаться "отключить" эмоциональное воздействие), - места, увиденные глазами преступников, сами по себе отпечатки преступления.

О депортации - и снова в Казахстан - но уже греков вспоминает Николай Карабинович, у которого туда попал в 1949 году прадед. И Леонид Тишков - в 1941-м в Казахстан был депортирован его отчим. Тишковский мяч с фотографиями депортированных семей поволжских немцев - больше человеческого роста, он покачивается из стороны в сторону и назван "Перекати-поле". Оторванные от корней люди тут - население вселенной, и в этом смысле сфера Тишкова становится одним из обобщающих мотивов выставки. Экспозиции с ее нелинейностью - экспозиции, не столько вписывающей в кураторскую концепцию, сколько вслушивающейся в истории каждого художника. Они и складываются здесь в поиск мест - одного за другим.